— Даже если я также думаю, что у тебя тело бога, и я хотела бы вылизать каждый дюйм?

Мы дошли до нашего столика, и я зарылся лицом в ее волосы, чтобы заглушить свой стон, прежде чем отодвинуть ее стул. Мэгги улыбнулась мне, садясь, и я предупреждающе сузил глаза.

— Только потому, что я хочу подождать, чтобы трахнуть тебя, не значит, что я не перекину тебя через колено и не отшлепаю, — поклялся я достаточно громко, чтобы она услышала.

Мэгги втянула воздух, когда я подтолкнул ее к столу, и одарил ее дерзкой ухмылкой, занимая место напротив нее.

— Замолчи, детка. Люди пялятся.

Мэгги дважды моргнула, затем ее лицо озарила ухмылка, и она разразилась приступом хихиканья.

Если бы я уже не был по уши влюблен в Мэгги, этот момент подтолкнул бы меня к краю пропасти. Она была так чертовски красива, внутри и снаружи. Мне нравилось, как она могла смеяться над собой. Она не позволила всей этой ерунде из внешнего мира сделать ее пресыщенной и озлобленной. Как и все мы, она действовала осторожно, но не позволила невежеству или злобе мира превратить ее в отшельницу.

Официантка подошла через минуту, и я откашлялся, чтобы привлечь ее внимание, потому что она, казалось, была зациклена на чем-то под нашим столиком. Я точно знал, что это было, и, хотя у меня было полное намерение почувствовать, как шпильки черных блестящих туфель Мэгги с каймой из красных роз впиваются в мою задницу, когда я наполню ее своим членом, мне не нравилось, что кто-то еще пялился на них. Если бы я думал, что это потому, что она завидовала самим туфлям, я бы отнесся с большим пониманием, но все знали, что она проверяла, надела ли моя девочка свои печально известные рубиновые тапочки.

— Ее глаза здесь, сверху, — протянул я.

Мэгги прикрыла рот, заглушая взрыв смеха, и я подмигнул ей.

Официантка вышла из своего транса, и ее щеки густо покраснели.

— Эм, значит, фирменные блюда… — она отчеканила свою речь, а затем поспешила прочь, как только записала наши заказы.

— Итак, — начала Мэгги, беря свой стакан с водой. — Поскольку я знаю, что слухи о Всаднике без головы — чушь собачья, скажи мне, почему твой отец тебя боится.

Я обдумывал свой ответ, пока она глотала и ставила свой напиток обратно на стол.

— Потому что он фанатик и осел.

Мэгги кивнула, прекрасно понимая, что мой отец был одним из настоящих монстров в этом мире.

— Согласна. Но почему он вдруг испугался тебя?

— Возможно, я угрожал ему, — увернулся я.

Я ненавидел говорить о своем отце. Я знал, что это двойной стандарт — ожидать от Мэгги полной открытости, в то же время скрывая часть себя, но я надеялся, что она откажется от этого несколькими краткими ответами.

— С нанесением телесных повреждений?

— Мне это не нужно, — проворчал я, сжимая руки в кулаки на коленях. — Он уже знает, что у меня не было бы гребаных проблем с тем, чтобы надрать ему задницу от Сонной Лощины до Кричащего Леса и обратно.

Она ждала, но, когда я больше не вызвался, она подсказала:

— Хорошо. Но я не думаю, что это причина, по которой он был в моем магазине на днях, покупал ингредиенты для создания защиты от зла и трясся в своих ботинках, как будто увидел самого дьявола.

— Я представляю, как он посмотрелся в зеркало, — сухо ответил я.

Мэгги сжала губы и сузила глаза, в синих глубинах которых сверкала решимость.

— Ты мог бы также открыться, Илай. Или я просто буду продолжать ворчать и докучать тебе, пока не вытяну из тебя всю историю, даже если она будет по частям.

Я хотел рассмеяться над тем, какой чертовски милой она была, но у меня перехватило дыхание. Мэгги хотела знать, потому что ей было не все равно. Я мог видеть беспокойство в ее глазах, даже несмотря на то, что она пыталась отнестись к этому легкомысленно. Это успокоило смятение внутри меня, и впервые в моей жизни я почувствовал, как образные путы вокруг моей груди ослабли.

Я не мог вспомнить время в своем детстве, когда я не боялся своего отца. Потом, когда я стал достаточно взрослым, чтобы дать отпор, все еще оставалось напряжение, потому что, сколько бы я ни говорил себе, что этого никогда не случится, я никогда не переставал пытаться быть тем ребенком, которого он хотел. Чтобы заслужить его любовь.

Но Мэгги уже начала распутывать тугие узлы пут, и, если бы я находился бок о бок с ней, я не сомневался, что в конце концов освободился бы от них.

— Я сказал ему, что уйду. Как бы сильно мой отец меня ни ненавидел, он возненавидел бы это еще больше, если бы ему действительно пришлось работать ради своего тепленького образа жизни.

Я склонил голову набок, наблюдая за ее реакцией, когда закончил.

— И я напугал его до чертиков. Взвинтил его ровно настолько, чтобы его разум пришел к выводу, который доказал, что все слухи правдивы.

Я наклонился и мрачно улыбнулся.

— Мне не нужно было много говорить. Его запутанное мышление и глупость сделали за меня всю работу.

Мэгги посмотрела на меня поверх своего стакана с водой. Сделав глоток, она поставила его на стол, и уголок ее рта приподнялся.

— Что ты сказал, Илай? Я вижу ухмылку, играющую на твоих губах.

Она была права. Меня позабавило последнее, что я сказал своему отцу, и то, как он убежал, поджав свой дьявольский хвост.

— Прошлой ночью, возможно, я сказал ему убираться к чертовой матери… если только он не хотел потерять голову.

Мэгги только что сделала глоток воды, и, услышав мое признание, она разбрызгала ее повсюду, давясь смехом.

— Так вот почему ты бродил в задумчивости по лесу? — удивилась она, когда снова смогла говорить.

Сделав глоток ледяной воды, я обдумывал, как сказать ей, не напугав ее. Тогда я решил, что мы и так двигаемся с молниеносной скоростью, так зачем сейчас замедляться?

— Когда мой отец попытался подсунуть мне то, что ты ему продала — кстати, спасибо тебе за это — он разразился тирадой, разглагольствуя о Кричащем Лесу и уродах, которым нравилось иметь монстра под простынями. Он… — я замолчал на секунду, думая о том моменте, когда почувствовал первый проблеск надежды на то, что Мэгги захочет быть со мной. — Он упомянул Роана.

Она казалась сбитой с толку, но не дольше секунды, затем на ее лице появилось