Только мотту было все равно. Он даже не шелохнулся. Все, что я видела это мельтешащие кусочки мозаики, из которой были выложены полы. Голубые, бирюзовые, белые…

Так, стоп! Полы в форте каменные, из пузатых булыжников, об которые я столько раз чуть не сломала ноги.

В панике попыталась поднять голову насколько это было возможно, чтобы осмотреться. Он нес меня по галерее, которую я еще никогда не видела, пусть и старалась исследовать весь замок пока его не было.

И как я пропустила момент, когда мы сюда зашли?

Секундой позже я поняла, что это место не было фортом. За частыми окнами просматривался другой вид. Никакого снега и привычных вьюг. А высокая зеленая трава и солнечный горизонт. Я даже видела, как потоки ветра играют с длинными упругими стеблями.

Но в Авенте нет зеленых полей. И нет ласковых игривых ветров.

— Где мы? — потребовала я.

— Во дворце правителя Авенты, — он поставил меня на ноги без особой осторожности. — Напоминаю, прием устроили в честь тебя.

Хотелось спросить его как именно мы здесь оказались, и почему здесь не только другая погода, но и другое время суток, только безотлагательной была совсем другая тема.

— У меня нет дара. И сегодня ничего не случится. Ни-че-го, — подчеркнула я.

Теон нахмурился, глаза за черными ресницами недобро блеснули.

— Ваши джины ошибаются, — не удержалась и добавила я.

— Тихо, — он шагнул вперед и кажется, был готов закрыть мне рот. Мои слова про джинов, кем бы они ни были, уже не в первый раз вызывают у него такую реакцию. — Все, включая правителя, знают про источник и кусты. И очень жаждут пояснений.

— Сирень, — поправила я. Он что не знает, что такое сирень? — Я к этому не причастна. Магией в форте заправляешь ты, да и вообще, может всему виной твои огни?!

— Не пытайся заговорить мне зубы, — он оглянулся по сторонам, убедился, что свидетелей нет и прижал меня к стене.

Пришлось вытянуться и почти не дышать, чтобы не касаться его.

— Вообще-то это называется здравый смысл и аргументы. Но я не обижаюсь, ты с ними, очевидно, не знаком.

— Много болтаешь, — он провел указательным пальцем вдоль моей ноги и все благодаря этому несчастному разрезу. — И не забывай откуда ты, потому что там, — он кивнул в сторону, скрытого роскошными дверями зала, откуда раздавались голоса и звуки музыки, — только об этом и говорят.

— Убери от меня руки, — прошипела, глядя ему прямо в глаза. — Если я для тебя такой позор, то почему ты постоянно ко мне лезешь? Что скажет правитель, если, не допусти небеса, увидит нас прямо сейчас?

— Спросит почему ты еще… нетронута, — горячие пальцы впились в бедро. — Все гости знают, что будет сегодня ночью. Ты придешь ко мне, что бы это ни значило, — зло добавил он.

— Не пришла, — я задрала подбородок, — и не приду! Это я тебе обещаю, мотт.

Он не ответил, только победно улыбнулся, еще ниже наклоняясь к моему лицу.

— На самом деле мне плевать, придешь ты или нет, — прошептал он. — И плевать, если ты самозванка и мне придется от тебя избавиться, — он взял меня за подбородок и вынудил посмотреть ему в глаза. — Ты вариант. Способ. Возможность. Оболочка, внутри которой может быть решение. И не каплей больше, Лея, поняла?

Не знаю как, но мерзавцу удалось меня задеть.

Из глаз прыснули слезы, и как бы я ни сталась отвернуться, тиски сжимали меня слишком крепко.

Я не оболочка! Я живой человек, у которого есть… была жизнь. И до сих пор есть на нее право.

— Вот так уже лучше. Я вижу, что до тебя наконец начало доходить.

Он отпрянул и ушел в конец галереи, где находились украшенные блестящие двери.

Я вытерла слезы, расправила платье, и отвела растрёпанные волосы за спину.

Оболочка. Это слово снова царапнуло где-то глубоко внутри.

Оболочка чего? Решение какой проблемы?

Прочистила горло, помахала руками перед лицом, чтобы просушить ресницы и зашагала вперед. Неспеша и с гордо выпрямленной спиной.

Природа не отсыпала мне женского шарма и соблазнительности, но притворяться я умею, поэтому мотт в последний раз видел мои слезы.

Поравнявшись с ним, я сняла с платья несуществующую соринку и сцепила ладони перед собой. Теон взял мою руку и положил на свою.

Ах, да. Мы же муж и жена. Скользнувший по себе ледяной взгляд я осязала прекрасно.

Раздался щелчок и передо мной плавно распахнулись двери. Высокие, цвета бирюзы и золота, с множеством сверкающих орнаментов, слишком мелких, чтобы рассмотреть, но слишком красивых, чтобы отвести взгляд.

Если бы мотт не повел меня за собой, я бы так и осталась стоять на месте.

И, нет, дворец правителя совсем не был похож на форт. Он был похож на воображение, ставшее явью. На мечту, что сбылась, вопреки всему.

В Третьемирье нет магии, и мне казалось, что я была готова к тому, что правитель Авенты сможет сильно удивить, но ошибалась…

Здесь пахло морем. Соленым, свежим, бесконечным. Самым настоящим! Даже пряди волос цепляли потоки свежего морского воздуха, и я безуспешно пыталась проследить откуда он дул.

В цветах моря была и каждая деталь нескончаемого зала, в который мы вошли. Моря штормового, тревожного, синего.

Совершенно позабыв почему мы здесь, я шла за моттом и жадно оглядывалась по сторонам.

Небеса! Здесь не было стен!

Расстояние между колоннами заполняли полотна блестящего дождя, и даже сквозь мелодию легкой музыки я прекрасно слышала звуки разбивающихся о хрустальный пол капель.

Над колоннами расстилалось вечернее небо Авенты. Облачное, хмурое, с редкими проблесками лунного света. Я почти отвела взгляд, но над головой внезапно пронеслась тонкая золотая стрела.

Мотт дернул мою руку, наверняка требуя, чтобы я перестала так себя вести. Только вот при всем желании, я не могла принять окружающее меня волшебство как данность.

Как за окнами коридора могло быть зеленое поле, когда здесь стены из дождя и гигантские часы… в небе?!

— Правитель Авенты, Лекс Рейн!

Весь зал замер, голоса утихли, и даже музыканты сложили инструменты отдавая все внимание правителю. Я и не задумывалась, как он мог выглядеть. К тому же, еще совсем недавно я думала, что правителем Авенты является мотт.

Как и все, я склонила голову, и прежде, чем увидеть того, кто шел к нам с Теоном на встречу, услышала шаги. Бодрые — значит правитель скорее всего молод. А затем голос.

Он, кажется, смеется. И мотт ему отвечает. Что-то тут не так…

Взяв