Я не просто согласен с вами касательно несправедливого пренебрежения к простолюдинам, — кивок в сторону Артура. — Я точно знаю, что такое пренебрежение несправедливо. И я абсолютно согласен, что необходимы реформы и преобразования во всех сферах нашей жизни, нашего политического и экономического уклада. Преобразования назрели, и их необходимость очевидна.

Разговор пошёл совсем не так, как планировал Разумовский. За слова и мысли, высказанные Мартеном, его бы выставили из Бородинского клуба. Очень смелые слова для придворного, терпимые для дворянина откуда-то из пригорода Москвы. Только Мартен явно уже не считал себя дворянином из пригорода второй столицы.

— Ваши интонации подразумевают продолжение после слова: «но», — сказал Кугушев.

Мартен кивнул.

— Верно подмечено. Есть категорическое «но», не позволяющее мне стать вашим сторонником, несмотря на все сходства во взглядах. Ваш пацифизм и стремление к разоружению. С этим я не согласен настолько, что иначе как противника по политическому процессу я вас рассматривать не могу.

Мартен либо очень много о себе мнил, либо заблуждался. Следовало проверить, что из этого.

— Не слишком ли тебе рано называть Светлейшего князя своим противником, Дмитрий? — спросил Эрнест. — Очень уж разные весовые категории.

Спокойный кивок.

— Конечно, в данный момент это именно так. Я не являюсь сколько-нибудь самостоятельной фигурой. Сейчас. Однако собираюсь, — ещё один кивок в сторону Артура, — в обозримом будущем достичь уровня силы, при котором со мной вынуждены будут считаться. И иметь сопоставимой силы сторонников. Личная сила — это, конечно же, не политический вес. Однако право иметь своё мнение, даже идущее вразрез с мнением передовых представителей нашего времени.

Хороший ответ.

— Например, вразрез с моим мнением? — уточнил Разумовский.

— В том числе. Я, впрочем, надеюсь вас если не переубедить, то сменить вектор в вопросе военного бюджета.

— С кем вы собираетесь воевать, Дмитрий? — прямо спросила княгиня.

Златослава была первой пацифисткой. Потерявшая мужа и двоих сыновей, она ненавидела войну.

— Война между двумя Великими Империями невозможна, — продолжила мысль Златослава. — ни к чему, кроме взаимного уничтожения, такая война не приведёт.

Ответ Мартена очень много о нём сказал.

— Скажите, княгиня, что стало причиной Великой Войны с империей Цинь?

Лопухин мысленно хмыкнул. Нынешние великовозрастные оболтусы не очень жаловали уроки истории. Знать историю своей семьи, битвы, где предки зарабатывали славу — это всегда, пожалуйста. А разобраться в причинах, политических, экономических, личностных, в конце концов — это лежало за пределами интересов нынешней поросли аристократии.

— Политические и экономические предпосылки… — начал Разумовский.

Однако Светлейший князь отлично знал правду. Знал её и Мартен.

— Простите, что перебиваю, Вячеслав, но мы оба знаем: началось всё с пограничного конфликта князей Бабаевских и гуна Сицсиня. Это потом подтянулись экономические претензии, политические заявления, тайный договор со Священной Римской Империей и всё прочее. Были и те, кто пытался остановить конфликт до того, как разразится настоящая большая война. Их не услышали. А когда маховик раскрутился, мы потеряли уже стольких дворян, товарищей, друзей, родственников, что остановить войну, не переступив через свою честь, не представлялось возможным. Таков урок истории. Урок, что преподали нам предки.

— Именно поэтому требуется разоружение! — настояла княгиня. — Чтобы предотвратить повторение этого кошмара!

Мартен пожал плечами.

— Я с вами не согласен.

— Объяснись, Дмитрий, — попросил Лопухин.

— Извольте. Сокращение военной службы приведёт только к тому, что молодые аристократы будут почивать на лаврах прошлых побед, не осознавая их цены. Без опыта реально пролитой крови новые поколения просто не будет понимать, что такое война. И потому первыми бросятся в её жернова, слепо веря в своё бессмертие.

— Говоришь так, будто сам… — Разумовский не закончил мысль, встретившись взглядом с Мартеном.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, после чего Дмитрий продолжил, будто князь ничего не говорил.

— В колонии японских островов началось восстание шогуна, сипаи отказываются подчиняться императорской власти, в провинции Тибр десятый год идёт вялая война. Война между нашими, русскими войсками и войсками Священной Римской Империи. Её называют Цивилизованной Войной, где к пленным относятся с уважением, а сражения больше напоминают куртуазную дуэль. Ещё её называют Смешной Войной. В какой момент, Вячеслав, на эту смешную войну приедут молодые, не понимающие правил игры юнцы, половина из которых погибнет, а другая примется всерьёз мстить противнику? В таких условиях даже поднимать тему разоружения, пацифизма, снижения военного бюджета… Простите, Светлейший князь, но это либо глупость, либо предательство.

Разумовский и не думал обижаться, наоборот. Эрнест понял, что в лице барона Вячеслав увидел умного и интересного собеседника. Противника — да, но спросить с умным человеком, это не одно и то же, что убеждать дурака.

— Взвешенная точка знания, Дмитрий. И ты должен понимать, мы вовсе не противники своей стране, наоборот. Военный бюджет требуется рационализировать, оптимизировать, перераспределять. Сокращать военную машину можно только после реформ в сфере управления колониями. Ты же не будешь отрицать, что сепаратизм — это следствие неэффективного управления. И бороться с ним военными методами — это борьба с последствиями, а не с причиной.

Мартен чуть наклонил голову, прищурившись.

— Вы набираете сторонников, бравируя идеями пацифизма. Пользуйтесь страхом дворянства, нежеланием отправляться куда-то на край страны и подавлять какие-то восстания в местах, о которых эти дворяне и не знаю подчас. Я согласен, что сейчас вы говорите разумные вещи. Точно так же ваши оппоненты из Бородинского клуба в разговорах между собой оперируют разумными доводами и выводами. Однако так же, как и вы, они используют популистские лозунги для привлечения внимания, для набора сторонников.

Лопухин кивнул. Изнанка политики, та самая, из-за которой сам Эрнест отказывался быть публичным политиком, работая в тени своих товарищей и сторонников по клубу.

— Это политика, Дмитрий. Разумные и взвешенные решения понятны далеко не всем, людям нужные простые лозунги и быстрые ответы на сложные вопросы.

Чтобы император считался с мнением какого-то из клубов, нужно набрать критическую массу сторонников. Ведь власть императора зиждется на поддержке дворянства. И решения императора должны соотноситься с мнением дворян, учитывать желания аристократии. Если император примет решение, идущее вразрез с желаниями дворян, аристократия начнёт это решение саботировать вплоть до полного отказа исполнять. Хоть большинство дворянских родов пассивно и не вмешивается в большую политику, но есть активная часть, что собирается в группы и объединяется в клубы. И клубы выбирают либо по предпочтениям, в поисках сторонников и единомышленников, либо ради личных корыстных интересов. Маленький нюанс —