Куница. Том 4 - Вадим Александрович Оришин

Куница Том 4

Книга 4

Это книга является художественным вымыслом. Все события, описанные в ней, вымышлены и не имеют отношения к реальности. Все действующие лица являются плодом воображения. Любые совпадения с реальными компаниями, людьми и странами случайны. Все аналогии случайны.

Глава 1

Не люблю похороны. Не могу избавиться от горько-кислого привкуса неудачи на языке. Сначала я хоронил товарищей, затем подчинённых. Всё повторяется, снова всё начинается с товарищей. Снова этот привкус неудачи. Это моя ошибка, мой недосмотр, моя вина. Не так важно, кто лежит в чёрном ящике, каждый раз я чувствую себя так, будто там сразу все.

В другое время я редко возвращаюсь к подобным мыслям. Я, демоны задери, точно знаю, что на войне есть потери. Они существуют не в качестве некой абстрактной вероятности, нет. Смерть — неотъемлемая часть процесса. Смерть одного из нас была неизбежна просто по статистической вероятности. Подписывая своих товарищей на это дело, я точно знал — ребята будут умирать. Умирать за меня. Умирать, чтобы у меня был шанс что-то исправить. Обычно о таком не думаешь, заставляешь себя относиться к смерти товарищей, как к восходу и закату солнца. Как к чему-то неизбежному и нормальному. Либо принимаешь смерть такой, либо сходишь с ума от чувства вины. Те, кто не научился, ломаются, спиваются, стреляются и делают миллион других саморазрушительных вещей. Те, кто справляются… Справляются.

Однако здесь, у фамильного склепа рода Светловых, как и на кладбище, каждый раз я начинаю перебирать всех, кто погиб по моей вине. Не только товарищей и сослуживцев, я помню и своих врагов. Далеко не все из них действительно заслуживали смерти, скорее наоборот.

Я стоял в стороне от основной процессии, смотрел издалека. Так будет лучше, и для меня, и для Светловых. Мы не были настоящими друзьями, но всё же. У Паши хорошая семья. На лицах родных и близких искренние эмоции. Больше всего скорби и боли. Отец мрачен, мать вытирает слёзы. Между ними стоит по смешному серьёзный мальчишка, брат. Мы были настолько не близки с Павлом, что я этого мальчишку не знал до вчерашнего дня. Тимур, новый наследник, следующий по старшинству. Через несколько месяцев мы с Тимуром, по планам старшего Светлова, познакомимся плотнее. Немного цинично и с моей стороны, и со стороны родителя, но на самом деле мы оба хотим для парня лучшего. В нашем мире без личной силы никуда, а со мной хоть и опасно, но я многое могу ему дать.

Рядом не представленная мне девушка, о которой узнал только вчера. Ещё одна часть личной жизни, скрытой Павлом от нас. Кэтино, девушка из семьи Кочакидзе. Не знаю, насколько они были близки, слышал, писали друг другу письма. Очень длинные письма. Видимо, достаточно близки, чтобы вырваться из Тбилиси и приехать на похороны.

Напротив семьи стоит наша команда. Чёрное траурное платье Славе не идёт. Вызывает подспудное чувство неправильности, несочетаемости. В девушке скрыт хищник, зверь, сильный и решительный. На её лице не печаль, а угроза, ожидание появления врага, которому можно вскрыть глотку. Люда безошибочно меня находит взглядом. Выражает молчаливую поддержку. Слава это замечает и тоже переводит на меня взгляд. Холодное раздражение отступает, тёплый взгляд девушки наполняет меня спокойной радостью. Третьей на меня обращает внимание Ядвига. Эта сама элегантность, строгая красота и положенная моменту безупречная спокойная скорбь. Все три девушки великолепно умеют себя подать, этого у них не отнимешь никак, но полька в этом деле даст фору даже подругам.

Пока старый мужчина из рода Светловых произносит положенные слова, я поворачиваюсь на звук приближающихся шагов. Незнакомая девушка, гарантированно дворянка, идёт прямо ко мне. Облачённая в траурное платье, она выглядела лишь чуть менее шикарно, чем Ядвига, а это достижение. Даже смесь презрения и отвращения, что не столько мимикой, сколько взглядом, мне передавалось от особы, лишь добавляло странного очарования. Я догадываюсь, кто это. Имени точно не знаю, но фамилию могу угадать — Тихомирова.

Девушка встала рядом, языком тела выражая, как нам всем повезло, что такая, как она снизошла до таких, как мы.

— Мартен.

— Тихомирова, — возвращаю подачу.

Девушка чуть кривится.

— Ольга.

— Дмитрий.

— Я знаю.

— Да мне всё равно.

Помолчали.

— Как бы мне ни хотелось находиться в другом месте, нам есть о чём поговорить, — к счастью, Ольга, наконец, решилась перейти к делу.

— У меня претензий к твоему роду нет.

— Ещё бы они были, — капнула ядом Ольга, но, увидев мой взгляд, всё же ответила. — У Тихомировых нет претензий к Мартенам и к тебе лично.

— Однако ты здесь.

Кивок.

— Борис был одержим демоном. И судя по руке, использовал мощный боевой артефакт.

Настало время мне кивать.

— Всё верно.

— Мы проверили, Мартен. Наши враги… Как бы они ни хотели воздействовать на нас таким способом… Это не они.

Хмыкаю.

— Сложно поверить, что мои враги куда круче ваших, а?

Ольга проигнорировала мои слова.

— Павел действовал сам, по своему усмотрению. Но Борис… Моего двоюродного брата использовали, как… — лицо Ольги исказила ярость. — Тихомировы этого просто так не оставят, Мартен. Назови имя.

— Что вы собираетесь делать?

— Объявить войну, конечно же, — как само собой разумеющееся озвучила девушка.

У меня этот ответ никакой радости не вызвал. Настоящие войны между родами — редкость. Однако они бывают. И запретить Тихомировым пойти и убить обидчика, а вместе с ним и половину его родственников вырезать, не сможет даже сам Его Императорское Величество. Император вмешается, только когда победитель будет очевиден и одна из сторон понесёт тяжёлые потери. Вмешается, чтобы предотвратить полное уничтожение одного или сразу нескольких древних родов.

— Я войны не хочу, — признаюсь честно.

Она посмотрела на меня с удивлением.

— После такого? Не верю.

Киваю на процессию. Гроб начинает светиться магическим огнём. Через несколько минут останется лишь пепел, что будет захоронен в фамильном склепе.

— Я не хочу, чтобы они умирали, Ольга. Пойти лично оторвать мудаку голову и плюнуть в обрубок шеи — да, но не устраивать кровавую резню родов.

Я ожидал презрения от девушки, но получил совсем иное.

— Понимаю. Ты можешь не участвовать, это наше дело.

Как будто от этого легче.

— Имени у