— Спортом только дебилы занимаются, — немедленно отреагировал Тема, — и лесбиянки. Понимаешь, я работать пошел.

Антон заинтересованно выглянул из-за компьютера.

— В том-то и дело. Устроился в нервную клинику по объявлению, как объект для исследований. Не должен был есть ничего сладкого. Вообще ничего. Три недели. Обещали денег заплатить.

— Много?

— Много. А она мне делает гренки! С медом! Понимаешь?! Это при том, что я ей тысячу раз говорил, что мне ничего сладкого нельзя!

— А что они хотели исследовать?

Тема задумался.

— Мозг, вроде… Короче, я ее толкнул…

— Сильно?

— Нос ей сломал.

Тема в третий раз поискал вокруг себя пепельницу и опять не нашел. Он опять выдавил из себя прозрачную каплю слюны, аккуратно опустил ее на зашипевший кончик папиросы, подождал и положил ее рядом с остальными окурками по левую от себя сторону.

— Она, по крайней мере, говорит, что сломал. Кровь ей натекла на новый джемпер. Она себе только что новый джемпер купила. Овечий.

Тема обхватил губами мундштук последней папиросы. Он зажег спичку и посмотрел на огонек. Внутри неподвижного огонька быстро-быстро летели вверх микроскопические искры.

Антон внимательно посмотрел на него из-за стола.

— Так ты и вправду животное.

Огонек приблизился к пальцам. Тема торопливо погасил спичку.

— Я лично так не считаю.

Он попытался затянуться, поперхнулся и с удивлением обнаружил, что забыл закурить. Он поискал спички.

— Я думаю, у нее кто-то есть.

Тема снова вставил папиросу в рот.

— В каком смысле? — спросил Антон. — Тебе не кажется, что у нас дымом пахнет?

Он принюхался.

— Я уверен, что она все это специально подстроила, — ответил Тема.

— Зачем?

Тема зажег спичку и снова уставился на огонек.

— Хотела от меня избавиться.

Антон даже оторвался на секунду от экрана. Он недоверчиво наклонил голову и старательно расположил два фломастера на столе строго параллельно друг другу.

Тема погасил спичку.

— Ты считаешь, что я неправ?

— Нет-нет, продолжай. Интересно.

— Она отлично знала, что мне ничего сладкого нельзя. Ты будешь?

Тема продемонстрировал Антону нераскуренный косяк.

— Да, — сказал Антон, безнадежно протянув руку, — дай сюда.

Он оглянулся на компьютер. Компьютер нетерпеливо запищал.

Тема снова зажег спичку.

— Дрянь, — сказал он неуверенно, глядя, как на стенке картонной коробки расползается круглое коричневое пятно. — Хорошая, кстати, трава, — добавил он, когда над краем коробки показалось пламя, длинным дымным языком облизавшее снизу столешницу.

Он снова лег на спину. Антон пошевелил мышку. Занавеска на окне плавно колыхнулась от ночного ветра. Тема посмотрел сквозь дым в потолок. CD-драйвер засвистел, разгоняясь.

— У тебя даже телевизора нет, — сказал Тема.

— На что он тебе?

— Смотреть.

Антон с воплем поджал ноги и заглянул под стол.

На потолке Тема отыскал изъян: углубление размером с ноготь, однако видимое. Он смотрел на это углубление до тех пор, пока со дна его не отделилась частичка побелки и не спланировала прямо ему в глаз. Антон все это время кричал, бегал на кухню за водой и разбрасывал по полу горящие остатки своего состояния.

Тема заморгал. По виску у него потекла слеза. Он хлюпнул носом.

— Я помню, мы с ней как-то гулять пошли, — сказал он негромко. — Мусор выносить, если мне память не изменяет. Много мусору накопилось, ей одной не унести было. Я тоже пошел…

Тема снова энергично поморгал, потом старательно зажмурился и потер глаз кулаком. Кулак моментально намок. Тема вытер кулак о простыню и попытался посмотреть на потолок. Он открыл глаз. Что-то дрожало наверху, переливалось, клубилось — какая-то прозрачная субстанция. Он снова зажмурился.

— Вышли мы с ней из дома, а до помойки еще пилить метров пятьдесят. Если не все восемьдесят. И вдруг у меня мешок порвался, полиэтиленовый. В котором я мусор выносил. Очень много мусору накопилось.

Он достал из кармана носовой платок и высморкался. Он посмотрел на платок. Платок уже неделю, как надо было постирать, но Тема использовал другую тактику: он оставлял платок сохнуть на простыне или на полу — на ночь.

Он огляделся. Вокруг него валялись обгоревшие купюры и лежала неподалеку в луже грязной воды мокрая распластанная тряпка. Тема вздохнул и продолжил:

— И все это высыпалось. Все эти коробочки из-под йогурта, баночки, банки. Тампоны использованные, шнурки какие-то… Шкурки банановые, огрызки, упаковки из-под мармелада… Палочки, которыми в ушах ковыряют… Ватные шарики… Чайные пакетики… Лезвия, конечно… Использованные. Что еще? Тюбики из-под пасты, бутылки… Какие-то колечки… Кружочки… Квадратики…

Глаз прошел. Тема заново пригляделся к окружающей действительности. Белый потолок, белые стены, антикварный книжный шкаф, набитый нераспакованными книгами, дверной проем с темнотой внутри, записка на непонятном языке, приклеенная скотчем к стене: "<A HREF=www.turbosoft.com/Mail>". Электрические провода на полу, неубранные упаковки из-под гамбургеров, пустые пластиковые бутылки. Ночь за нейлоновой занавеской, если сильно голову запрокинуть. Он застонал негромким абстрактным стоном невовремя проснувшегося человека. Надо было заканчивать рассказ.

— Я стою. Все это лежит вокруг. Все эти бумажки разноцветные, обертки, этикетки… Красные, синие… А Маринка мне говорит… Ты, говорит, настоящий… Как же она сказала? Настоящий, говорит…

— Хочешь, я ей позвоню? — негромко спросил Антон из-за стола.

— Знаешь… Я, наверное, гомосексуалистом стану, — ответил Тема после некоторого размышления.

— На косметику много тратить придется, — сказал Антон, хлопнул по клавише и вышел из-за стола. — Хочешь пиццу?

— А есть? — оживился Тема.

— Можно заказать, — Антон повертел в воздухе телефонной трубкой. — Хочешь, можно проститутку вызвать?

Тема брезгливо поморщился.

— Я, наверное, вообще больше никогда не буду сексом заниматься.

Антон недоверчиво посмотрел на Тему.

— Смотри, — сказал он, подумав, — как хочешь.

Он вернулся за стол, пошуршал газетой и набрал номер.

Прошло два часа.

Полураздетая (фигура речи, — раздетая на 99 процентов) проститутка по имени Надька-Электричка стояла на коленях под столом. Под колени она подложила дохлую темину подушку.