кто тебе дорог.

Паркую машину, решительно выбираюсь из неё и иду прямо навстречу мертвецам.

— Давайте, моя шпага жаждет кр̀ови! — крикнул я, привлекая их внимание.

— Мужик, не иди к ним! — крикнул мне курьер. — Это зомби!

— Беги, куда бежал, — сказал я ему. — Я знаю, что делаю.

Парень последовал совету, побежав по тротуару, а я уже взял на шпагу первого мертвеца.

Обычный человек, в красной ветровке, синих джинсах и весенних ботинках, получил пять сантиметров стали в череп, после чего навсегда лёг на сырой асфальт.

Весна сегодня совершенно не радовала, потому что до сих пор прохладно, сыро, а ещё начинается раздражающий мелкий дождик.

— Льэнфан тер̀ибль![9] — поразил я подростка в чёрном пуховике, протянувшего ко мне свои тонкие руки. — Умр̀и!

Теперь у меня было практически безграничное пространство для манёвра, поэтому я активно двигался, отступая и атакуя наскоками.

На фоне, в окнах домов, я видел людей с мобильниками — снимают, бестолочи… Не понимают, что сами очень скоро будут заниматься чем-то подобным.

— Умр̀и-умр̀и-умр̀и! — кричал я, нанося смертоносные удары.

Очень быстро мертвецы закончились. По асфальту начали растекаться тонкие ручейки тёмной крови.

— Во всех новостях: кр̀овавый маньяк жестоко убил гр̀уппу тур̀истов, пр̀ибывших из ближнего зар̀убежья! — расправив плечи и расставив руки в стороны, воскликнул я. — Хладнокр̀овно зар̀езал предметом, похожим на меч! После чего сел в машину, пр̀едположительно Тойоту Камр̀и, и скр̀ылся с места пр̀еступления!

Почему-то захотелось это сказать.

Вытерев шпагу о джинсовую рубашку ближайшего мертвеца, я бросил своё оружие в ножны, после чего вернулся в автомобиль.

Надо, кстати, пока продают, закупиться консервами, водой, солью и спичками. Знаю, что у бабули есть запасы на чёрный день, но чем больше у нас будет еды, тем дольше мы протянем. А там посмотрим, как будет.

— Алё, здр̀асьте! — набрал я номер Зинаиды Сергеевны. — Вы по стар̀ому адресу пр̀оживаете?

— Дима, ко мне уже приехала полиция! — сообщила та радостным голосом. — Спасибо за беспокойство, но я уже в безопасности.

М-хм. Так даже удобнее.

— Я р̀ад, что всё закончилось хорошо, — ответил я. — Что ж, тогда я поехал домой. Бер̀егите себя.

— И ты себя береги, Дима, — пожелала мне Зинаида Сергеевна.

Завершив вызов, я бросил мобильник на переднее пассажирское сиденье и включил радио.

«… оставаться в своих домах. Возможно отключение электроэнергии и водоснабжения, поэтому рекомендуется набрать воду во все доступные ёмкости. Если вы находитесь на рабочем месте, не следует покидать безопасные помещения и пытаться добраться до дома. Ситуация находится под нашим контролем, поэтому не следует поддаваться панике. Ни в коем случае не пытайтесь бежать из города — на улицах будет опасно до тех пор, пока силы Росгвардии не возьмут их под контроль…»

Обычно, когда правительство говорит, что всё будет хорошо и не надо паниковать, люди склонны считать, что самое время для паники, ведь ничего хорошо точно не будет.

С другой стороны, я прекрасно понимаю, что ребята из правительства говорят дельные вещи. Не выходить, сидеть тихо, набирать воду и надеяться на лучшее. Только вот очень печально, что сегодня рабочий день, по домам сидит мало людей, а основная масса их находится на работе. Очень паршивая ситуация. Я не знаю, как бы поступил на месте правительства.

— Да знаю я всё! — воскликнул я, глянув на зеркало заднего вида. — Ввести самые надёжные батальоны Стар̀ой гвар̀дии в гор̀од, приказать безжалостно истр̀ебить всю нежить, посмевшую покуситься на спокойствие добр̀опор̀ядочных гор̀ожан!

Меня это достало!

Развязываю узел маски и срываю её с себя.

Темнеет в глазах, после чего исчезает обмундирование и оружие. Я вновь в театральном образе Наполеона Бонапарта, со сломанной бутафорией в тонких деревянных ножнах.

Да, теперь я уже не так крут, как был секунду назад, зато сознание моё чисто и нет навязчивых мыслей о необходимости дорваться до власти хоть над чем-нибудь.

— Клара у Карла украла кораллы, — произнёс я вслух. — Ха-ха!

Исчез этот мерзкий французский акцент, который уже начинал меня подбешивать!

Так, теперь надо ехать домой, но, по пути, переодеться в нормальную одежду и прикупить запасов.

Тойота летела по полупустым улицам Васильевского острова, замершего в неопределённости.

Какого лешего я вообще попёрся спасать Зинаиду Сергеевну?!

Персонаж Наполеона — это да, он представлен в постановке как романтический герой, властолюбивый, но честный, а я-то вообще не герой ни на грамм! Я у мамы такой один, вообще-то!

Ох, мама…

Хватаю телефон и набираю номер мамы.

Гудки вызова.

— Алло? — спросил мужской голос. — Вы — сын Лидии Верещагиной?

— Это кто? — спросил я, а в душе у меня рос кусок льда.

— Старший сержант полиции Арыстанов, — представился полицейский. — С кем разговариваю?

— Дмитрий, сын Лидии Верещагиной и Ибрагима Верещагина, — представился я. — С ними всё в порядке?

Полицейский не отвечал секунд двадцать.

— Алло?

— Вынужден сообщить вам, что ваша мать и отец погибли, — произнёс полицейский. — Дорожно-транспортное происшествие. Если это хоть как-то может облегчить горечь утраты — смерть была мгновенной.

— Что именно случилось? — спросил я внешне спокойно, но внутри будто падая в пропасть.

Сердце словно остановилось. Я смотрел на дорогу, но не видел ничего.

— В управляемый вашим отцом автомобиль врезался грузовик, — сообщил мне полицейский. — За рулём грузовика находился, кхм…

Старший сержант Арыстанов замялся, будто не решаясь продолжать.

— Кто находился за рулём? — спросил я.

— У вас ведь происходит то же самое, да? — спросил он вместо ответа.

— Вы о зомби? — уточнил я.

— Да, — ответил полицейский и перешёл на не столь официальный тон. — Ты где находишься сейчас, Дмитрий?

— В Петербурге, — ответил я.

— Ох… — полицейский замолк, в его голосе было искреннее сочувствие. — Мы тела в морг доставим, но не думаю, что тебе сейчас надо лететь к нам. У нас тут с ночи бардак, брат, люди кидаются друг на друга, армию в столицу ввели, сейчас пытаемся что-то делать. Есть кто-то из родственников в Астане?

— Я сейчас продиктую номер. — открыл я контакты телефона.

Я продиктовал номер. Пал Дмитрич — хороший друг родителей. Надо связаться с ним, чтобы он обо всём позаботился. Проклятье…

— Мы позвоним ему, — заверил меня полицейский. — Держись, Дмитрий. Выражаю тебе свои соболезнования.

Завершаю вызов. Сосущая пустота в груди. Куда я еду? Зачем?

Ох, чёрт!

Снова чуть не задавил человека! Только это не человек, а зомби.

Объезжаю вяло плетущуюся по проезжей части тварь и даю по газам, параллельно набирая Павла Дмитриевича.

— Да? — раздался утробный бас из динамика. — Дима, ты как? Всё нормально? Ох, ты же в Петербурге… Ты с родителями связался?

— Здравствуйте, Пал Дмитрич, — заговорил я. — Я в безопасности, но родители…

Ком в горле.