Третье отделение славилось не только успешными пластическими операциями, но и буйными выходками пациентов-летчиков. Макиндоу противился военизации отделения. Строго говоря, госпиталь королевы Виктории принадлежал ему: по распоряжению министра авиации госпиталь был переписан на имя Макиндоу и передан в его полное распоряжение. Военная дисциплина была сильно смягчена, раненые общались без чинов — что, разумеется, не касалось самого Макиндоу, к которому обращались «маэстро», «босс» или просто «сэр». В самом отделении не возбранялось пиво, а временами обстановка вообще напоминала нечто среднее между борделем и клубом.

Все это помогало пилотам хоть как-то отвлечься и не думать о своем положении. Мало того что этих молодых людей непрерывно преследовало зловоние обгорелой и разлагающейся ткани; вдобавок им приходилось выдерживать целые серии непонятных процедур, когда руку на время пришивали то к груди, то к животу, то к лицу. Это придавало им весьма странный вид, подчас более отталкивающий, чем даже сами ожоги.

Вынужденные страдать неделями и месяцами, утешаясь только пивом, пациенты третьего отделения решили привнести в свое существование хоть какой-то интерес: они основали клуб пьяниц.

Клубу долго не могли подобрать название. Сначала предложено было «Челюстники» — с намеком на челюстно-лицевую хирургию. Но компания нашла его слишком корявым. Им, пациентам нового типа, посчастливилось иметь дело с хирургом-новатором, владеющим поразительными методами. Летчики полностью отдавали себе отчет, что являются объектом эксперимента — пусть и проводимого с благой целью. Так появился «Клуб морских свинок», а Том Глив, его учредитель, был удостоен звания первой и единственной Старшей морской свинки.

Деятельность клуба быстро вышла за рамки выпивки и пения под фортепиано. Макиндоу организовал несколько поездок своих подопечных в Ист-Гринстед. Туда пострадавших летчиков отправляли, часто против их воли, для общения с местным населением. Жители Ист-Гринстеда мало-помалу полюбили Макиндоу и его перекроенных пациентов и изо всех сил старались, чтобы те ощутили себя нормальными людьми. Например, из местных пабов, кафе и ресторанов на время визита «Морских свинок» убирали зеркала. Со временем Ист-Гринстед получил звание «Города, где на тебя не таращатся»: эти выезды очень помогли пострадавшим летчикам постепенно адаптироваться к «большому миру».

Черный юмор стал визитной карточкой «Морских свинок». Казначеем выбрали пилота с обгоревшими ногами — чтобы не сбежал с кассой, а секретарем назначили парня с тяжелой травмой пальцев, чтобы не вел протоколов. Сперва клуб был, что называется, элитным. Но с началом «Лондонского блица» — бомбардировок столицы и окрестностей — число членов клуба начало стремительно расти и под конец достигло шестисот человек. Это было время испытаний. В сложившейся ситуации Макиндоу и его соратникам приходилось буквально на ходу дорабатывать свои лечебные приемы, действуя методом проб и ошибок, извлекая уроки не только из побед, но и из промахов. И уроки эти полностью изменили представление о пластической хирургии.

***

Военная медицина времен Второй мировой фокусировалась главным образом на сохранении жизни и здоровья раненых. Но Макиндоу не занимался спасением жизни членов «Клуба морских свинок», по крайней мере непосредственным. С этой задачей справлялись госпитали, куда раненые поступали с поля боя. Работа Макиндоу и опыт его пациентов доказали клиницистам, что современная медицина способна спасти нечто почти такое же ценное для человека, как сама жизнь.

Сегодня репутация пластической хирургии немного подмочена. Она скорее ассоциируется с удалением лишнего жира и исправлением формы носа у звезд, чем с помощью жертвам огня.

Но в действительности пластическая хирургия по сей день верна тем принципам, которые двигали Арчибальдом Макиндоу и его героическим «Клубом морских свинок». Что ни говори, она позволяет обеспечить нормальное существование и сохранить внешний облик людям, жизни которых жестоко и бесповоротно искорежены войной, болезнью или катастрофой. Тем, что в современном мире мы способны предложить им нечто большее, нежели простое выживание, на мой взгляд, следует гордиться.

В хирургии пластика означает возможность формировать и изменять внешний облик человека. Макиндоу нашел способ перемещать лоскуты здоровой кожи, чтобы залатать участки, разрушенные огнем. Более того, он добивался результатов, вполне приличных и с эстетической точки зрения. Но возможности его метода были не безграничны. Перемещаемые «вальсирующие ножки» снабжаются питанием и кислородом благодаря проходящей сквозь них причудливой сети капилляров и других мелких сосудиков, отходящих от более крупных сосудов. Именно длиной и толщиной сосудов и ограничен размер «жизнеспособного» кожного лоскута. К слишком обширным повреждениям метод применить сложно.

Дело в том, что участкам кожи большей площади и толщины крови требуется гораздо больше. Для сравнения представим себе деревушку, потребность которой в воде вполне удовлетворяет пара горных ручьев, и огромный город, раскинувшийся на берегах судоходной реки.

Теоретически проблему можно было бы решить, забрав кожный лоскут вместе с питающими его крупными сосудами, а затем включить эти сосуды в основную кровеносную систему. При таком прямом подключении кожный лоскут получал бы полноценное питание и быстро приживался.

Тогда бы «вальсирующие ножки» Макиндоу больше не потребовались. Вместо этого лоскуты кожи и тканей можно было бы иссекать и пересаживать в один прием. Пациенту не пришлось бы неделями ходить скрючившись, пока кожа не приживется и в ней не наладится кровообращение, и терпеть бесчисленные операции.

Но все не так просто — сосуды, снабжающие кровью кожу, хотя и кажутся гигантскими по сравнению с капиллярами, но все же очень малы. Сшивать их — ювелирная работа, требующая высочайшего, невиданного в то время уровня хирургического искусства. Никто не мог разрезать и сшивать сосуды диаметром меньше миллиметра, почти неразличимые невооруженным глазом. Для того чтобы с этим справиться, требовался новый инструмент — хотя уже известный.

Оказалось, что микроскопы умеют не только ставить студентов в тупик. Они способны предложить хирургии куда больше. К 1970-м годам микрохирургия стала общепринятым методом. На коже, строение которой гистологи уже успели досконально изучить под микроскопом, теперь можно было проводить хирургические операции с помощью того же самого инструмента. С тех пор оптическая аппаратура, позволяющая увеличить картину операционного поля, является такой же неотъемлемой частью арсенала пластического хирурга, как ножницы и скальпель для Макиндоу. Возможность оперировать при большом увеличении, проводить тончайшие манипуляции — в том числе восстанавливая целостность кровеносных сосудов и нервов — стала реальностью. Теперь фрагмент кожи, мышц и костей можно целиком пересаживать с одного места на другое за один раз — эта техника называется «свободной пересадкой».

Развитие микрохирургической техники поразительно расширило возможности пластических хирургов и положило начало множеству разнообразных новых методов. И все же выбор лоскутов, подходящих для использования, по-прежнему оставался довольно ограниченным. И хотя теперь новый метод позволял пересаживать трансплантат довольно быстро и закрывать им гораздо бóльшие поверхности, результат с эстетической точки зрения трудно было назвать удовлетворительным. Авторитеты того времени пренебрежительно называли первые свободные лоскуты-трансплантаты «кожаными гамбургерами».