из нас приспособлен и гармоничен только в определенных условиях жизни. А может, главное предпочтение – место, где ты родился.

В деревне больше равномерности жизни.

А город суетлив. Спешим на работу, спешим с работы. И везде нас сопровождает шум, общество, искусственность, увеселения, развлечения, транспорт. Спешим на– встречу друг другу. Возвращаемся поздно в свои цивилизованные “норы”, то есть, квартиры. Спешим видеть и узнавать.

Но ведь в молодости мы видели ночное небо и звезды, которые светили и освещали. Мы ждали, когда уснет город, уснут окна и фонари. Я думаю, что и сейчас молодые люди да еще странные чудаки обязательно провожают закат и встречают рассвет.

Я опять написала длинное письмо. Надеюсь, что мои мысли в письменном виде не утомили Тебя. Пиши мне все и много. Я так люблю получать новости о Тебе и о Брюсселе.

Лизет.

14

Мне кажется, что профессию летчика выбирают не просто сильные и мужественные мужчины, а еще обязательно неисправимые романтики, которым мало смотреть на небо. Им необходимо до него дотянуться. Им нужно увидеть Землю сверху. Просто они, такие сильные, в этом не признаются. Жаль, что их сила и смелость идет от чувства обесцененности жизни. Интересно, они знают, что трусость – это следствие ложного преувеличения ценности этой же жизни.

Анастас к моменту нашей встречи уже лет десять не летал. Но воспоминания о небе были для него, наверно, самые сладкие. Говорил, что летал во сне, что снились странные, непонятные, необъяснимые события. Он так эмоционально и так красочно их описывал, что они до сих пор остались в моей памяти. Ему снился полет над таинственной поляной. Вокруг лес: густой и темный. Видимо, беззвездная ночь. Поляна освещена очень ярко. Непонятно чем. Он направляет свой самолет, и садится прямо в центре освещенной части. А когда выходит и оборачивается, то понимает, что прилетел не самолетом, а на каком-то плоском, непонятном аппарате. И первая мысль: как же отсюда улететь назад? На чем? Ведь не знает, как управлять “этим”.

Тасик говорил, что такой сон ему снился не единожды. И каждый раз во сне наступало чувство оцепенения. Он разглядывал поляну, искал источник яркого света. Но чувство оцепенения вызывало еще ощущение присутствия чего-то живого, казалось, что под ногами не трава, а какие-то тонкие, скользкие живые существа. Зеленые, мягкие, но, явно движущиеся. Кроме того, он время от времени видел странные тени. Они как будто появлялись из темноты леса и постепенно возвращались туда же.

Но все это происходило очень медленно. Как будто пленка давала сбой. Высокие, длинные, странно изгибающиеся тени. Не то человеческие, не то тени длинных, стоящих на задних лапах животных. Они двигались в каком-то непонятном, грациозном танце, не прикасаясь ни к Анастасу, ни друг другу. Потом другие тени, больше похожие на ползающих животных, как будто подхватывали то ли неслышную музыку, то ли четкий ритм, и продолжали это движение, больше похожее на страшный хоровод. В какой-то момент свет исчезал. Складывалось впечатление, что его просто выключили. И вот тут-то страх в одну секунду прерывал сон. После таких снов долго душу не покидали эмоции, и возникали вопросы, на которые, чаще всего, не было ответов. Ни у кого.

15

Мишель!

Вчера решила навести порядок в книжном шкафу и письменном столе. Сложила стопочкой (Ты понимаешь это слово?) Твои письма. И с удовольствием многие из них перечитала. Зачем я сохраняю все письма, сама не знаю. Ведь после меня они попадут в чужие равнодушные руки. Но это будет не скоро. Не будем расстраиваться.

У меня осталось совсем немного писем Анастаса. Он практически никогда не писал о том, что происходит в его жизни. Это письма-размышления. Одно из них я сейчас постараюсь пересказать. Если Тебе будет интересно, с удовольствием поделюсь его мыслями. Они стоят того.

Он писал о том, что поднимаясь в небо, часто задумывался над такими вопросами: мы не только не знаем, что над нами, мы не знаем, что под нами. Не знаем точно, что было до нас всего пару тысяч лет назад, не представляем, что будет через 100 лет. А для Вечности эти цифры – миг.

Тасик много читал популярной литературы по астрономии и физике. И мысль о том, что бесконечность, под названием Вселенная, устроена только по законам физики, не давала ему покоя. А как же мысль? Тогда для чего эта громадина? Если Вселенной не правит мысль, это неинтересно, бесперспективно и ни к чему.

Часто возвращался к вопросам вселенского разума, но не божественного, все решающего и все организующего, а человеческого. Ему не давала покоя мысль о том, что мы не одни во Вселенной. Если не так, тогда зачем, для чего этот бездушный мир? Каково его предназначение?

Он высказывал интересную мысль: если мы на Земле самые умные, значит, есть кто-то умнее нас. Не может такого быть, что человек последняя стадия развития. Мы умнее обезьян и слонов. А кто умнее нас? Наверно, они не понимают наших мыслей, поступков, желаний, так же как мы не понимаем братьев наших меньших. И, наверно, тоже спокойно относятся к нашей жизни и смерти. Может, так же как и мы, считают, что их мнение, их знания, их представления умнее и значимее.

Мишель! Тебе интересно? Для меня это важно. Я могла слушать его часами.

Тасик писал мне, что должны быть существа разумнее нас. Только где они живут? Что важно и нужно им? Что знают они о нас? Как к нам относятся? Наши знания, к сожалению, на уровне фантазий, аналогий и собственных представлений.

Ты не представляешь, с каким удовольствием, читая его письма, я возвращалась в далекие годы, когда мне с ним было тепло и интересно. Ловлю себя на том, что в эти минуты проходят многолетние обиды.

Пиши мне. Я жду. Лизет.

16

Завтра девятый день. Вроде. Так никто и не знает, когда же наступила его смерть. Сколько дней пролежало тело. А может, патологоанатомы все-таки уточнили? Говорят, что в таких случаях точность их измерений равна 12 часам.

Сама себя не понимаю. Восемь лет назад поставила все точки в собственном сердце. А память? Ведь память – главная причина того, что пошла на похороны. Нужно уважать собственное прошлое. К сожалению, наше прошлое – это меньше всего радостных событий и затмевающих все эмоций. В нашем с ним общем прошлом много моих слез, обид, унижений и разочарований.