хотя бы на примере евреев и римлян. Сначала, пока большинство граждан относятся к стабильному типу, нация предприимчива, энергична, неукротима; при этом она негибкая и фанатично убежденная в своей божественной миссии. Неизбежным эффектом накопления опыта, следующего за успехом, становится развитие нестабильных, скептически настроенных, что в конечном счете делает нацию, больше не верящую в себя и своих богов, почти пассивной жертвой более стабильных народов.

При рассмотрении вопроса фундаментального значения двух крупных ментальных типов в обществе сразу открывается заманчивое поле для рассуждений и возникает множество тем для дискуссий. Например, является ли стабильный нормальный тип в определенной степени от природы нечувствительным к опыту, и если так, то это свойство врожденное или приобретенное? Далее: появляются ли характеристики членов этого класса в результате опыта, относительно легко поддающегося рационализации и отвержению? Являются ли нестабильные от природы гиперчувствительными к опыту – или столкнулись с опытом, который было относительно трудно воспринять? В дискуссию по этим вопросам мы вступать не будем, а ограничимся повторением: указанные два типа разделяют общество, оба следует рассматривать как серьезно ущербные и как доказательство того, что цивилизация еще не предложила среду, в которой разум среднего человека может развиться в полный рост.

Стадность и будущее человечества

До сих пор мы пытались применить к сегодняшним человеку и обществу биологические концепции. Теперь мы можем, очень кратко, обсудить, может ли тот же метод дать какие-то намеки о том, какое развитие ждет человека в будущем.

Как мы видели, есть основания полагать, что в ходе органического развития, когда были достигнуты пределы по размерам и эффективности одноклеточных организмов, единственным возможным путем сохранить конкурентоспособность было появление объединений. Преимущества объединения и разделения труда у многоклеточных проявляются все больше, пока отдельные клетки не потеряют способность к индивидуальному существованию и их функции не станут проявляться только косвенно, через целый организм, частью которого клетки являются. Это полное включение клетки в организм указывает на достижение максимальных преимуществ, которые возможны на данном уровне сложности, и демонстрирует, в каком направлении должно идти развитие в рамках нынешнего уровня – к стадности.

Успех и степень такого развития зависят от взаимоотношения двух способностей индивида, которые в общем виде можно описать как способность к разнообразию реакций и способность к общению. Процесс удовлетворительного развития стадного животного – преобразование разнообразных реакций индивида в функции, приносящие ему пользу только косвенно, через благополучие новой единицы – стада. Такое преобразование является следствием силы взаимодействия между отдельными индивидами новой единицы. Таким образом, взаимодействие имеет чрезвычайное значение для стада – такое же, как нервная система для многоклеточных.

Более того, для отдельного биологического вида наличие высокоразвитой силы реакций у индивидов при относительно менее развитой способности к общению будет означать, что вид не пользуется возможными преимуществами; максимальных преимуществ можно достичь только при полном взаимодействии двух типов способностей.

Вероятно, в этом можно найти объяснение поразительного успеха и полной стадности у пчел и муравьев. У них цикл развития завершился довольно рано, потому что круг возможных реакций индивида был достаточно узок, а значит, способность к взаимодействию достаточно быстро вышла на соответствующий уровень. Индивид стал такой же неотъемлемой частью улья, как отдельная клетка в многоклеточном организме, и, следовательно, вся деятельность человека принадлежит государству. Интересно отметить, что с этой точки зрения замечательное общество пчел, с идеальной организацией, с удивительной приспособляемостью и гибкостью, обязано своим ранним успехом малой мощности мозга отдельной пчелы.

Для млекопитающих, с их более разнообразными реакциями, путь к реализации возможностей должен быть более долгим, болезненным и опасным; все это особенно верно в отношении человека.

Громадная сила разнообразных реакций, которой обладает человек, делает необходимой для достижения всех преимуществ стадной привычки способность к взаимодействию беспрецедентной тонкости. Ясно, что даже намека на такую способность еще нет, и столь же ясно, что именно этот недостаток рождает в обществе презрение к ученым и отвращение к гуманитариям.

Теперь мы можем понять, насколько важен вопрос о том, что делает общество с «сырьем» сознания, чтобы пробудить способность к общению, которой человек обладает от природы. Ответ может быть только один. Предоставляя своим членам стадную традицию, которая постоянно конфликтует с чувствами и опытом, общество неизбежно толкает их или к стойкости, или к психической нестабильности; эти два состояния имеют то общее, что они преувеличивают изоляцию индивида, которую разум считает неестественной, а душа – жестокой.

Еще один вопрос относительно будущей перспективы возникает из-за наблюдаемого роста, относительного и абсолютного, числа психически нестабильных. Опасность для государства наличия большого класса нестабильных уже признана всеми, но, к несчастью, это осознание пока что нанесло только более серьезный удар по биологическому виду. Полагают, что нестабильность – первичное качество, а значит, с ней можно справиться только воспитанием. При таком безразличии к психической стороне жизни ментально устойчивого класса вопрос о действительном значении нестабильности возник после изобретения катастрофического термина «дегенерат». Простота идеи очаровала современных мыслителей, осталось лишь избавиться от этого досадного изъяна в прекрасном в остальных отношениях мире.

Представление о том, что естественную среду обитания человека следует изменить для выживания тела, возникло давно, а вот о том, что душа несравненно тоньше тела, словно вовсе позабыли. Мы полагаем, что беспорядочная среда, которой мы окружаем разум, не наносит ему вреда, и искренне удивляемся, когда психическая нестабильность возникает словно из ниоткуда; при этом, не зная причин психических рассройств, мы берем на себя смелость пытаться их излечить.

Уже было сказано, как опасно воспитывать человека рационального – то есть устойчивого к внушению. Идея под стать затее воспитанию против «дегенерации». «Дегенераты» – то есть психически нестабильные – самим фактом нестабильности показывают, что обладают чувствительностью к ощущениям и опыту: именно это не дает им воспользоваться рационализацией или отторжением при столкновении с опытом, противоречащим стадному внушению. Их чувствительность полезна государству, если развивается в соответствующей среде. Значит, «дегенерация», развивающаяся как вторичное качество в этих чувствительных умах, – не свидетельство против дегенератов, а обвинение беспорядочной среде, которая их губит; так и меткое выражение, связывающее безумие и гения, ничего не говорит о гении, а только о ситуации, в которой ему не повезло родиться.

Высокая чувствительность к ощущениям и опыту – обязательное условие способности к взаимодействию, которая, как мы уже видели, необходима для удовлетворительного развития человека. Такая чувствительность, однако, в существующем ныне обществе неизбежно ведет просто к психической нестабильности. То, что чувствительность растет с развитием цивилизации, видно из тесной связи между цивилизацией и психической нестабильностью. Значит, нет недостатка и в других ментальных свойствах, необходимых стадным животным. Перед человеком