Эти четыре разновидности желания — дхарма, артха, кама и мокша — важны, потому что они могут увести вас в одном из двух направлений. В первом вы обретаете подлинное блаженство через познание истинного «я», пользуясь вышеописанными методами. Второе ведет, как может показаться, к радости, однако на самом деле — к ее противоположности, духкхе, или страданию. Второй путь прост. Вы отдаетесь на волю собственной камы и позволяете ей направлять вас к телесным удовольствиям. Вы жаждете секса, вкусной еды, хорошего времяпрепровождения. Или же вы в своем стремлении разбогатеть и купить большой дом позволяете артхе взять верх. Но поступая так, вы пренебрегаете своей дхармой и ни от чего не отрекаетесь, если, конечно, ваша дхарма не состоит в том, чтобы быть тусовщиком или богачом[63], что маловероятно. Если же вам не предназначила судьба — очень удачно — вести жизнь тусовщика, вы никогда не достигнете блаженства, просто развлекаясь. Даже если вам удастся заполучить все, о чем вы мечтаете, жадность (лобха), гнев (кродха), зависть (матсарья) и страх (бхайя) будут преследовать вас на каждом шагу.

Вы постоянно будете хотеть большего и бояться потерять то, что у вас уже есть, что в итоге приведет вас к страданиям в этой или следующей жизни. Чтобы достичь истинного блаженства, необходимо уравновесить эти желания, следовать дхарме и реализовать мокшу.

Кто-то может высказать предположение, что Ашока Жестокий изначально пытался следовать своей дхарме. Упуская суть того, что пытался сказать Кришна, сторонний наблюдатель мог подумать, что Ашока шел по пути, предписанному ему от рождения. Он родился в семье царей-завоевателей, это должно было означать, что его дхарма — экспансия и агрессия. Через артху он укрепил свою власть и снискал материальные богатства, в которых нуждался как правитель: дворцы, армии, камеры пыток. Он считал, что без них невозможно сохранение постоянного контроля над регионом. Вероятно, время от времени он предавался и каме со своими пятью женами, как диктовала дхарма.

Если смотреть под этим углом, стремление Ашоки следовать своей дхарме в некоторой степени напоминает историю Арджуны. Однако, оказавшись в окружении тел погибших жителей Калинги, он, похоже, впал в глубочайшую скорбь. Неважно, как много жизней он отнял, скольких женщин взял в жены, сколько земель завоевал, его желания не вели его к блаженству. Все, что он когда-либо знал, — лишь боль и страдания. Возможно, до тех пор он не понимал или предпочитал игнорировать суть индуизма, который исповедовал, а именно ту его часть, согласно которой ваша дхарма больше, чем ваши чувства в тот или иной момент времени. Какой бы ни была причина, он выбрал другой путь и обратился к Будде.

Примерно за двести лет до того, как Ашока обратился в буддизм, то, что осталось от человека по имени Сиддхартха Гаутама, вышло на берег реки Пхалгу, неподалеку от города под названием Гайя на северо-востоке Индии. Мускулы мужчины ссохлись, а кожа казалась натянутой на кости. Он походил на скелет, одетый в тесноватое для него платье из кожи. Его глаза ввалились, волосы истончились, и он очень, очень устал. Но хоть его тело и пребывало в плачевном состоянии, дух его отнюдь не был сломлен. На самом деле никогда прежде он не чувствовал себя так хорошо. Молодые годы Гаутама провел под неусыпной охраной, и ему редко разрешалось покидать дворец в Лумбини, где он вырос. Ему посчастливилось родиться кшатрием — владетельным воином, будущим раджой. Представителями единственной варны (сословия), с которой он сталкивался, помимо своей, были жрецы (брахманы) и изредка купцы и землевладельцы (вайшьи). Гаутама очень хотел знать, как живут шудры, прислуживавшие высшим варнам, и те, кто находился за пределами социальной системы. Когда ему исполнилось двадцать девять, он тайно, с помощью своего колесничего, покинул дворец, чтобы увидеть, что происходит за стенами, которые так долго держали его в плену.

Вскоре Гаутама осознал, сколько привилегий было в его жизни. Сначала он увидел старика. Гаутаму поразили опустошение и страдания, которые влечет за собой неумолимая старость. Затем он встретил больного, чей недуг причинял ему немыслимые мучения. Потом он набрел на труп. Больной и мертвец напугали и оттолкнули его. Эти встречи потрясли Гаутаму до глубины души. Осознание того, что он, как и все остальные, оказался в ловушке жуткого цикла жизни и смерти, было для него почти невыносимым. Вернувшись домой, он понял, что должен найти возможность преодолеть эту судьбу, вырваться из цепей безысходности. Так что он вновь ускользнул из дворца. На сей раз он встретил аскета, посвятившего жизнь тому, чтобы найти способ прекратить страдания. Благодаря этой встрече Гаутама осознал, что не одинок, и это внушило ему надежду. Он решил присоединиться к аскету в его поисках.

Гаутама оставил дворец, жену и детей и долгие годы искал способ положить конец страданиям и разорвать цикл смертей и перерождений. Он перепробовал все методы йогической медитации, но ничего не помогало. Затем он вспомнил одно переживание из детства. Как-то прекрасным летним днем он сидел в тени джамбозы в йогической позе и наблюдал за церемонией вспашки первой борозды. Его взгляд упал на скошенную траву и мертвых насекомых, и Гаутама испытал ужас. Но затем кое-что в открывшемся зрелище принесло облегчение. Он увидел, что в результате совершенного насилия наступило спокойствие, и это позволило ему взглянуть за пределы круговорота жизни и смерти. Столкнувшись лицом к лицу с уничтожением живого, юный Гаутама почувствовал, что жизнь, смерть, страдания и окружающий его мир иллюзорны. Он словно перетек из мира иллюзий в мгновение чистого блаженства. Вспомнив об этом, он поднялся, съел миску риса, приготовленного в молоке, и отправился искать дерево, под которым он мог бы сесть. На берегу реки Пхалгу он нашел священный фикус, расположился под ним и медитировал так же, как в детстве. По прошествии трех дней и ночей Гаутама достиг того же детского состояния просветления — нирваны. Он вырвался из круговорота жизни и смерти. И стал Буддой.

По крайней мере, так гласит легенда. Гаутама мог быть принцем, а мог и не быть. Он мог начать свой путь, увидев старика, больного и мертвеца, но все могло происходить совсем не так. Мы не знаем точно. Мы знаем, что он жил в аскезе и, вероятно, действительно вспомнил момент радости из своего детства. Но он почти наверняка не отправлялся на поиски дерева, ныне известного как дерево Бодхи (или «дерево просветления»), и не разобрался во всем буквально