— Как скажете, — пробормотала я.

— Декан де Ареон, прошу принять работу у госпожи де Савеллины, повесить в главном холле и отчитаться мне. И долго не сидите на ступеньках, они холодные, застудите ещё чего.

В той самой хозяйственной подсобке, что располагалась напротив актового зала, четыре взрослых мага пыхтели над плакатом. Девственно чистый ватман, лежащий прямо на полу, занимал почти всё свободное место в небольшом, забитом разным хламом помещении. Вокруг листа бумаги стояли банки с краской, кисточки, карандаши, линейки, ёмкости с водой, а мы всё не могли решить, кому из нас выпадет честь записать животрепещущую фразу.

— Я, между прочим, был главредом стенгазеты! Я творческая личность, я так вижу! — с пеной у рта отстаивал возможность выделить себя перед деканом Максвелл Хайт.

— Бьюсь об заклад, она была отменена ещё на стадии макета! — рявкнула на зельевара Энни. — Где это видано, чтобы адептов встречала надпись «Пришёл ваш час, молокососы!».

— Фая, увидишь кисть в руках у Максвелла — кусай за что угодно, — приказала я фамильяру и арахнида тут же показала Хайту два клыка.

Саарон Арч молчал, не вмешиваясь в наши бурные дебаты. Наш артефактор занял место в стороне и с подозрительным молчанием катал в ладонях маленький серебряный браслет.

— Нам надо выделить спецкурс среди адептов! — стоял на своём Хайт.

— Вот как получишь письменное разрешение у де Форнама — действуй, — я не сдавалась. — Если Кристиан не примет наш плакат, а зная этого болвана — не примет он его, минимум, раз пять, то…

— Да успокойтесь, примет, — не выдержал Саарон Арч, зевнул протяжно и поднялся на ноги. — Даю вам слово, примет сразу. Ну что, доверитесь мне?

— Я согласна, — кивнули мы одновременно с Энни.

Надеюсь, артефактор сдержит своё слово и я смогу немного отдохнуть от нашего декана. Запястье больше не болело, такое ощущение, что я его и не ломала. Вот только интуиция кричала, что расслабляться рано. Сдам плакат де Ареону и выдохну свободно, а завтра подпишу бумагу у де Форнама и проведу весь день в столице. Последний день перед учебным годом…

— И ты молчал? — нарушил мои думы сердитый возглас Эннабеллы. — Смотрел бесплатное представление, пока мы тут ругались с Хайтом?

— Кто ж знал, что вы устроите скандал? — фыркнул Арч, не отрывая кисть от ватмана, — я, может, спать хочу, всю ночь потратил на заполнение бланков для декана. Я столько письменных запросов в жизни не писал. «Прошу дать разрешение на использование того, сего, пятого, десятого». Так он же всё проверил! Каждую бумагу!

Серебряный браслет на самом деле был довольно необычным артефактом. Тот, кто надевал его на правое запястье, писал изысканно, как будто был искусным каллиграфом. Кисти стремительно менялись в пальцах артефактора, ныряли в банки с краской, в ёмкости с водой и выводили живописные узлы и завитки. Когда Саарон снял с руки браслет, то удостоился овации от нас троих, а также поцелуя в щёку от довольной Эннабеллы, что вызвало у зельевара недовольный вид.

— «Здесь начинается твой путь к успеху!», — прочитала я слова, выведенные идеальным почерком на ватмане. — А мне нравится! Мотивирует.

— Либо к успеху, либо к могиле, — проворчал Хайт, всё ещё дувшийся на нас, словно ребёнок. — Не забывайте, что за красивыми словами подразумевается другой, не менее важный лозунг: «Вы — наше пушечное мясо». Как там говорил Кристиан: если мы умрём в схватке с обезумевшим некромантом, плакать никто не станет? Вот и представьте, какие адепты зачислены на спецкурс.

— Адептов мы увидим послезавтра, — возразила я, аккуратно убирая кисти и краски подальше от ватмана. — Сейчас, давайте выберем «счастливца», кто приведёт сюда декана для проверки. Сдадим плакат и всё, свободны! Повесим в холле завтра.

— Как кто приведёт? — искренне удивился Максвелл, — конечно ты, де Савеллина, кто ж ещё?

— Он прав, — неожиданно поддержал его Саарон, — ректор де Форнам просил тебя нарисовать приветственный плакат, мы просто помогали.

— Хочешь я пойду с тобой? — тихо спросила Энни.

По лицу подруги было видно, что она в душе надеялась на мой отказ. Я пожалела Гаубе.

— Пожалуй, лучше мне самой. Спасибо всем за помощь и поддержку! Оставьте дверь открытой, я приведу декана, сдам плакат, потом сама закрою.

Оставив трёх коллег в подсобке, я вышла в коридор и побежала в кабинет декана. К большому удивлению, на двери висел замок, поблизости де Ареона также не нашла.

— Надеюсь, он не у себя, — пробормотала вслух. Врываться в личное пространство Кристиана я вовсе не хотела.

— Твои надежды оправдались, — послышался в коридоре знакомый насмешливый голос. Скривившись, я обернулась: де Ареон неспешно шёл по коридору, держа в руках большой листок. — А я как раз искал тебя.

— Снова на «ты», господин декан? — не удержалась я от колкости в адрес Кристиана. — А как же правило родни, друзей, любовниц?

— Я внёс тебя четвёртым пунктом как действующую на нервы, досадную помеху.

— Я польщена.

— Зачем искала? — спросил декан, помахивая, как веером, листом бумаги.

— Приглашаю тебя в подсобку, что напротив актового зала. Мне есть, что показать.

— Ещё одна ловушка? — хмыкнул де Ареон. — Или желаешь отблагодарить за вылеченный перелом? Пройдём уж сразу в мою комнату, я не любитель прятаться в каморках.

— А утром говорил, что я тебя не привлекаю. Неужели я смогла завлечь тебя сломанным запястьем?

В глазах декана промелькнула гневная искра. Я поняла, что перегнула палку и пояснила:

— Декан де Ареон, я выполняю просьбу Алистера де Форнама. Прошу пройти за мной и одобрить плакат-приветствие для прибывающих на днях адептов.

— Вот с этого бы и начала, — мгновенно стал серьёзным Кристиан. — Веди меня, де Савеллина. Ах да, возьми.

Без тени сомнения я взяла тот самый лист бумаги, что был в руках де Ареона, пробежалась по нему глазами и гневно закричала:

— Это что ещё такое?

— Счёт за услуги лучшего целителя столицы. Согласно общепринятым расценкам с тебя пятнадцать золотых за лечение перелома лучевой кости запястья. Ещё одиннадцать — за срочность. Счёт действителен семь дней, далее по золотому в сутки за просрочку. Оплата либо через государственную кассу, либо мне напрямую.

Я демонстративно порвала бумагу на две части и бросила через плечо.

— Случившееся — полностью твоя вина, де Ареон. Если бы ты меня не напугал, я бы не упала со ступенек и не сломала бы руку. Платить не буду!

— Как скажешь, — пожал плечами Кристиан. — Дай сюда свою руку.

— Это ещё зачем?

— Верну перелом обратно.

Сказать хотела многое, но промолчала. Прижав к своей груди пострадавшую утром руку, я первая пошла по коридору, декан неторопливым шагом двигался за мною. За всю дорогу от кабинета и до актового зала он не сказал ни слова, но, едва увидев наш приветственный плакат, довольно произнёс: