В мае месяце, на реке Фарсе, собрался довольно большой отряд, под начальством генерал-майора Иванова, и, заняв высоту Мамрюк-гой, приступил к обыкновенному кавказскому занятию – рубке леса вниз по Фарсу и по направлению к речке Белой, через речку Финфт. Эти две просеки, пересекаясь близ отряда под прямым углом, отрезывали население, заключавшееся между ними, от сообщения с верхними абадзехами, и предавали в наши руки самые воинственные общества егерукаевцев, мохошевцев и темиргоевцев. Поселившись в дремучих лесах, они делали, под защитою этих лесов, опустошительные набеги не только на наши границы, но даже и абадзехам доставалось от них. В их аулы и под их покровительство прибегали все, жаждавшие мести. Это разбойничье гнездо, считавшее себя вне горских законов, наводило ужас на своих соседей-абадзехов. В силу мирного договора 1859 года, мы беспрепятственно прорубили мохошевские леса. Высота Мамрюк-гой служила базисом военных действий, откуда, имея обеспеченное сообщение с нашими резервами, по линии между Майкопом и Лабою, мы могли свободно руководить нашими операциями, и, наоборот, стеснили горцев. Просеки, сделанные нами без выстрела и без малейшего сопротивления, были чрезвычайно счастливым началом будущего завоевания. Командующий войсками, генерал-лейтенант, Филипсон, мирным договором 1859 г., конечно, на несколько лет сократил кавказскую войну. Он умел разобщить горские племена между собою, так что, на первый раз, они жили отдельною жизнью, не имея никакой связи между собою. Это обстоятельство тоже много благоприятствовало нашему успеху. Местность давала горцам столько естественных и трудно одолимых защит, что, при дружном сопротивлении, война не могла бы окончиться так быстро. Население было вполне деморализовано; – оно, можно сказать, почти не сопротивлялось; но, не смотря на то, завоевание западного Кавказа стоило немало жертв.

21 сентября 1861 г., Государь Император осчастливил нас своим посещением. С восторгом встретили кавказцы своего обожаемого Монарха. Толпами приезжали горцы в лагерь отряда быть свидетелями нашего счастья. А мы жалели лишь об одном, о том что жизнью нашею не могли доказать нашей безграничной любви и преданности Великому Государю. Кратковременное пребывание Его Императорского Величества в нашем лагере навсегда запечатлелось в наших сердцах.

К октябрю, были окончены просеки от Мамрюк-гой к станице Нижне-Фарской и к Белой.

Войска были разделены на два отряда: Верхне-Абадзехский поступил под начальство полковника Геймана; полковник же Горшков принял Нижне-Абадзехский, в составе которого и я имел честь быть. Довольно хорошо знакомый с жизнью этого отряда, перехожу к описанию его деятельности исключительно.

Нижне-Абадзехский отряд расположился в Майкопском ущелье, в двенадцати верстах от укрепления Майкопа. Назначением его было – разработка дороги вверх по ущелью, правым берегом реки Белой. Занятие чрезвычайно однообразное и тяжелое: копали дорогу, рубили лес и устраивали кордонное сообщение. Затем, зажили мирно; – строили себе бараки. У офицеров затеялась бесконечная вечерняя пулька преферанса. Сначала всех занимали наши отношения к горцам: толковали, судили, рядили, создавали различные проекты, обсуждали бывшие действия, находя, что можно было бы поступать иначе; словом, шло обычным порядком все, пока не надоело. Привычка копаться в земле вкоренилась до того, что странно казалось иной раз не отправиться на работу. И здесь, как и везде, явились специалисты своего дела; – подполковник П… й так мастерски рубил просеки, что прославился этим и соперников не встречал. – Среди лагеря устроился базар, на котором собирался весь праздный люд – поболтать, подтрунить над горцами, которые приносили нам масло, молоко, мед, продавали седла и лошадей. Отряд, разрабатывая дорогу, постепенно подвигался вверх по ущелью.

Во время одной из посылок за сеном, купленным у горцев, последние изменнически напали на команду солдат 1-го сводного линейного батальона. По выстрелам, раздавшимся в той стороне, дежурный батальон поспешил на выручку; к сожалению, катастрофа случилась так далеко, что пришедший батальон застал все уже оконченным: солдаты и офицеры были жестоко порублены. Это обстоятельство разъяснило наши ненормальные отношения к горцам и развязало нам руки; – последовало распоряжение – стрелять во всякого вооруженного горца. Явились старшины с извинениями и пытались уверить, что это были наездники убыхи, с южного склона; им, конечно, не поверили и объявили, что отныне все сношения прерваны.

12-го декабря, произведено было горцами открытое нападение на колонну, рубившую лес. Оно было отбито. Колонной командовал полковник граф Гауке. Кто бы мог думать, что вскоре он явится в польской службе под именем Боссака! После этой перестрелки, лазутчики ежедневно давали знать о партиях, что впрочем, не мешало отряду делать свое дело. Все движения совершались с воинскими предосторожностями. Войска оживились.

Подошли рождественские праздники. Весело и шумно провели мы святки в своей семье, и, не смотря на то, что на морозе жили в палатках, – право, не завидовали никому: удивительное свойство человека свыкаться с самым тяжелым положением! Кажется, что может быть хуже подобной жизни: снег по колено, стужа, иногда метель, и в такую погоду, когда собаке в деревянной конуре становилось холодно? Но мы не жаловались, живя в палатках.

27 января 1862 года, отряд передвинулся вверх по ущелью, по направлению к Каменному мосту, и занял позиции на речке Кожау.

Носились слухи о громадной партии абадзехов, собравшихся защищать дорогу к Каменному мосту и о том, что доступы к этой местности защищены правильными укреплениями, вооруженными нарезными орудиями.

Отряд беспрепятственно дошел до речки Кожау. Глубокая балка, по которой протекала речка, в тот же день была занята и вырублена. Во время рубки леса, с горы, примыкавшей к верхней оконечности балки, горцы открыли огонь по рабочим; горские пули начали щелкать довольно часто.

19-й стрелковый батальон послали отбросить горцев: – гору заняли. Горцы отступили в небольшой аул; партия их увеличилась; выбитые из аула, они засели в лесу и затеяли перестрелку, которая продолжалась часов шесть. Выстрелы были редкие, но меткие; нет – нет, – да и повалят кого-нибудь в цепи; и набралось человек семь раненых за время, в которое батальон прикрывал рабочих. К вечеру батальон спустился в лагерь. Горцы, стараясь разнообразить нашу скучную лагерную жизнь, в эту же ночь занялись обстреливанием лагеря из орудий. На одной из скал левого берега Белой они устроили батарею из двух орудий, и каждую ночь, ровно в двенадцать часов, открывали пальбу по лагерю. Это бомбардирование продолжалось двенадцать ночей сряду. Солдаты так привыкли в урочной пальбе из орудий, что, не шутя, скучали, когда почему-либо горцы опаздывали открыть огонь по лагерю. Всякому ядру, падавшему в лагерь или перелетавшему через него, солдаты давали шутливое прозвище, и смеху бывало не мало. Поговаривали о том, чтобы взять орудия, но игра не стоила свеч; во первых, орудия были совершенно