— Да бог с тобой! Я совсем не в этом смысле. Если бы я счел тебя сумасшедшим, и разговаривать бы с тобой не стал. Показал бы, как расставить фигуры на доске — и все. Мне действительно интересно, потому что мне сны вообще не снятся.

Исмайга улыбнулся:

— Сны тебе снятся. Ты их просто не помнишь.

— Да, не помню. Ни одного сна не помню.

— Знаешь, — Исмайга посмотрел на Даника, — давай бартер!

— Бартер? Какой?

— Учишь меня играть в шахматы, я тебя — видеть сны. Идет?

— Ха! — обрадованно воскликнул Стриганов, и в его серых глазах появилась заинтересованность. — Супер! Давай! А это сложная процедура? Что мне нужно делать?

Теперь удивился Исмайга:

— Процедура? Никакая это не процедура. И делать ничего особенного не нужно. Просто надо лечь спать.

— Так утро! Я недавно проснулся!

— Ладно, — Исмайга шутливо хлопнул Даника по плечу и бросил фразочку из детства, — не включай идиота! Спать надо ночью. Просто есть фаза быстрого сна. Даже неподготовленный человек, если его в этой фазе разбудить, в состоянии вспомнить, что же он видел. А ты просыпаешься в фазе медленного сна. И так как ты в отношении снов человек дремучий, то, соответственно, ничего не помнишь. Будешь учиться видеть сны при помощи будильника. Давай, неси шахматы!

Даник принес шахматы и начал расставлять фигуры.

— Слушай, — спросил он, — ты во всю эту хрень веришь?

— В какую хрень?

— Во все эти сновидения, расширения сознания?

— А ты в свои ДНК и хромосомы веришь?

— Чего в них верить? Они есть!

— Так и это — есть! Показывай, как фигуры ходят!

Через три занятия Стриганов протянул Дюймовочке книгу Арона Нимцовича «Моя система» и сказал:

— На! К сожалению, у меня совсем нет времени с тобой заниматься. Да и со сновидениями у меня не получается. Будильник-то я слышу, но спать хочется. Я что-то вижу, но проснуться нет сил. А поутру как и не было ничего.

— Прояви упорство, — уговаривал Дюймовочка.

— Ром, наверное, не пришло мое время. А учебник возьми. Это лучшее, что мне приходилось изучать.

Дюймовочка взял книгу и клятвенное обещание со Стриганова, что раз в месяц будут встречаться для игры в шахматы.

Стриганов сдержал обещание. Он ждал встречи с Исмайгой, чтобы восхититься стремительным прогрессом в его игре и послушать рассказы о загадочном мире снов. Вскоре Стриганов стал проигрывать Исмайге.

— Слушай, — как-то сказал Стриганов, — теперь верю, что сны — это нечто большее, чем физиологический процесс с минимальным уровнем мозговой деятельности. Вон ты как меня обставляешь! Одно из двух: или ты фантастически талантлив, или твой учитель в сновидениях действительно существует. Я потрясен!

— Брось! — не польстился на похвалу Исмайга. — Я в шахматах еще малый ребенок. Мой учитель по-прежнему дает мне фору — все фигуры ферзевого фланга.

Стриганов недоверчиво покачал головой.

— Я решил заработать немного денег, — сменил тему Дюймовочка, передвигая фигуру на шахматной доске.

— Ты решил устроиться на работу?

— Типа того. Решил открыть курсы по обучению жизни во сне.

— Ничего себе! Круто!

— Пойдешь ко мне в ученики?

— Я — нет. Я уже пробовал. Но думаю, я знаю пару-тройку людишек, которым это может быть интересно. А я наивно полагал, что деньги тебя вовсе не интересуют.

— Шах! Деньги — грязь. Они меня не интересуют.

— Вот как? — то ли спросил, то ли утвердил Стриганов, обреченно просчитывая варианты защиты от мата. — Тогда зачем эти курсы? Это что, своеобразная просветительская деятельность за определенную мзду?

— Типа того. Мне нужно несколько дорогих вещей.

— М-да… похоже, безнадежно… и так мат… и так мат… И что же это за вещи? Если, конечно, не секрет.

— Закройся Kg4.

— Разве это спасает?

— Не спасает без ладьи и коня, но поиграть можно.

— Да нет. Это уже не игра. Сдаюсь. Так что за вещи?

— Индейский шаманский бубен, диджериду и шахматы.

— Диджериду — это что такое?

— Самый древний духовой инструмент. Ладно, я пойду, — сказал Исмайга.

— Давай. Дверь захлопни. Да! А твой этот потусторонний учитель знает о твоем решении открыть курсы?

Дюймовочка улыбнулся:

— Это его решение.

…Дюймовочка сидел на бамбуковой циновке в позе лотоса. Его сухое жилистое тело, натертое оливковым маслом, казалось, превратилось в камень, сердце билось медленно, но уверенно, сознание было легким, словно пушинка, способная лететь вверх до бесконечности, туда, где нет ни жизни, ни смерти — только свет и любовь. Его глаза были открыты, а взгляд был обращен больше в себя, чем во внешнее пространство.

При проведении таких медитаций Дюймовочка чувствовал, что время меняет свою суть: одно мгновение может быть гораздо дольше и интереснее, чем часы жизни в обычной для человека реальности.

Острая иголка, слегка уколовшая сердце, заставила Дюймовочку моргнуть. Время медитации закончилось.

«Пора», — сказал сам себе Дюймовочка, сделал три глубоких вдоха и выдоха, встал и набросил на себя татарский мужской халат, который лежал на полу недалеко от циновки.

Он пошел на кухню, зажег под чайником конфорку, достал из шкафчика для посуды две фарфоровые чашки и поставил их на стол, запахнул халат, закрепив его полы большой мельхиоровой булавкой в виде головы дракона, и направился ко входной двери.

В дверь позвонили. Дюймовочка открыл, не спрашивая. На пороге стоял немолодой мужчина со всклоченной седой шевелюрой.

— Здравствуйте. Простите. Мне ваш адрес дал мой сотрудник Даниил Стриганов. Меня зовут Аркадий Францевич. Э-э-э… Ковард Аркадий Францевич.

Дюймовочка молчал, разглядывая гостя.

— Возможно, вы мне сможете помочь… — заикаясь, выдавил из себя Аркадий Францевич.

— Возможно, — наконец ответил Дюймовочка и отошел в сторону. — Проходите.

Ковард неуверенно переступил через порог.

— Обувь снимите у двери. Дома хожу босиком, — сказал Дюймовочка, повернувшись спиной. — Проходите в кухню.

Аркадий Францевич разулся и аккуратно поставил туфли к стене, потом подумал и снял носки. Он прошел на кухню, не останавливаясь в комнате, но боковым зрением успел отметить странность этого жилища.