— Ты хочешь сказать, что полиция попросит нас помочь в расследовании этого дела?

— Не совсем. Это затронет нас... более близко. Это начало чего-то, что изменит наши жизни.

— Откуда ты можешь это знать?

— Оттуда, откуда я знаю все остальное. Я чувствую это физически.

— Затронет или нет это наши жизни, — прервал ее он, — есть ли какая-нибудь возможность помочь тем женщинам?

— Мы знаем так мало. Если мы вызовем полицию, мы же не сможем им сказать практически ничего.

— А если ты не знаешь, в каком городе это произойдет, то в какое полицейское управление мы будем звонить? Ты можешь вызвать это видение еще раз?

— Даже не стоит пытаться попробовать. Оно ушло.

— Может, оно вернется спонтанно, как и в первый раз?

— Может.

Эта вероятность заставила ее задрожать вновь.

— Надеюсь, это не произойдет. У меня было так много ужасных видений за всю мою жизнь. Я бы не хотела, чтобы они вспыхивали во мне тогда, когда я не готова к этому, когда я не вызываю их. Если это станет происходить регулярно, я закончу жизнь в сумасшедшем доме.

— Если мы ничего не можем сделать с тем, что ты видела, — сказал Макс, — надо постараться сегодня забыть это. Тебе надо выпить.

— Я попила воды.

— Разве я стал бы предлагать тебе воду? Я имею в виду что-нибудь покрепче.

Она улыбнулась.

— Так рано утром?

— Сейчас не утро. Мы поужинали очень поздно, вспомни. Мы легли и проспали всего около полутора часов или что-то около того.

Она взглянула на часы. Десять минут двенадцатого.

— А мне казалось, что я отключилась на много часов.

— Минут, — поправил ее он. — Водку с тоником?

— Лучше виски, если у тебя есть.

Он подошел к стоявшему у окна небольшому столику, на котором стояли бутылки с напитками, стаканы и лед. Несмотря на свои внушительные размеры, он не был неловок. Он двигался, как дикое животное: гибко, бесшумно. Даже приготовление коктейля казалось изящным процессом, когда этим занимался Макс.

«Если бы все были похожи на него, — думала Мэри, — слово „неуклюжий“ просто не существовало бы».

Он сел рядом с ней на край постели.

— Ты сможешь уснуть вновь?

— Сомневаюсь.

— Выпей это.

Она глотнула виски. Оно обожгло ей горло.

— Что тебя беспокоит? — спросил он.

— Ничего.

— Тебя беспокоит видение?

— Не совсем.

— Послушай, беспокойство ничем помочь не может, — сказал он. — И, что бы ты ни делала, не думай о голубом жирафе, стоящем в центре огромной саванны.

Не веря своим ушам, она пристально посмотрела на него.

— Что тебя сейчас беспокоит? — широко улыбаясь, переспросил он.

— Что еще? Голубой жираф в саванне.

— Видишь, я прекратил твои беспокойства относительно видения.

Она рассмеялась. У него было такое суровое, непроницаемое лицо, что его шутки всегда были сюрпризом.

— Кстати, о голубом, — сказал он. — Тебе очень идет этот халат.

— Я уже надевала его раньше.

— Каждый раз, когда ты надеваешь его, у меня захватывает дыхание. Совершенно.

Она поцеловала его. Языком она обследовала его губы, затем отпустила его.

— Ты выглядишь в нем идеально, но еще лучше ты выглядишь без него.

Он поставил ее бокал на ночной столик, стоявший рядом с кроватью, и развязал пояс, который стягивал ее талию, распахнув длинный голубой халат.

Приятная дрожь пронизала все ее тело. Теплый воздух ласкал ее мягкую кожу. Она почувствовала себя красивой, желанной; она была нужна ему.

Своими огромными руками, легкими сейчас, как крылья, он начал гладить ее груди вокруг сосков, соединять их вместе, мягко массировать их. Затем он встал перед ней на колени, раздвинул ее ноги и начал целовать внутреннюю часть ее бедер.

Она взяла в руки его голову и запустила пальцы в его густые блестящие волосы.

Алан ошибался на его счет.

— О, Макс, мой любимый Макс, — прошептала она.

Он продолжал целовать ее бедра, поднимаясь губами все выше и выше; обняв ее двумя руками, он немного приподнял ее.

Ее стоны и вздохи нарастали все сильнее и сильнее. Прошло еще время, он поднял свою голову и прошептал:

— Я люблю тебя!

— Так люби меня, — отозвалась она.

Он сбросил свой халат и прижался к ее телу.

* * *

Счастливо утомленные, они оторвались друг от друга только в полночь. С улыбкой на устах и с закрытыми глазами, она предавалась мечтам.

Через некоторое время, однако, воспоминания о видении вновь вернулись к ней: окровавленные и изувеченные лица. Ее глаза все еще были закрыты, а пушистые ресницы служили как бы двумя экранами, за которыми она видела только одно: кровавую сцену.

Она открыла глаза, и комната вновь заполнилась странными тенями. Хотя она не хотела беспокоить Макса, но не могла не ворочаться на своем месте. В конце концов она включила свет:

— Тебе надо принять снотворное. — Он спустил ноги с кровати.

— Я возьму, — сказала она.

— Не вставай.

Минуту спустя он вернулся из ванной со стаканом воды и одной из таблеток, которые ей приходилось принимать слишком часто.

— Может, после всего, что я выпила, не стоит принимать ее? — неуверенно спросила она.

— Ты выпила только пол бокала виски.

— И водку до того.

— Водка уже вышла из твоего организма.

Он взяла в рот таблетку и запила водой. Таблетка застряла в горле, и она смогла проглотить ее только с еще одним глотком воды.

Когда они легли снова, он взял ее за руку. Он все еще держал ее, когда вызванный таблеткой сон смежил ее веки.

Засыпая, она подумала о том, как сильно ошибался Алан по поводу Макса, как ужасно он ошибался.

— Полиция Анахейма.

— Мисс, вы — офицер полиции?

— Нет, я дежурная.

— Не могла бы я поговорить с офицером?

— А на что вы жалуетесь?

— О, я не жалуюсь. Я считаю, что ваши люди работают очень хорошо.

— Я хотела сказать, вы хотите сообщить о преступлении?