Кот выскользнул в приоткрытую дверь и уставился на меня.

— Жива и относительно здорова.

Он продолжил сидеть. Взгляд был такой, словно я его бабушку убила.

— Ну что теперь, весь день так будешь? — возмутилась я. Однако его присутствие меня слегка успокоило, и я уже смелее распахнула двери.

Банка так и стояла. Соль и кровь осели на дно, вода стала совсем прозрачной и я осторожно подошла ближе, недоуменно нахмурив брови. Твари не было.

— Коооот!..

Он появился рядом, мазнув хвостом по ногам. Одновременно с этим слой соли вздулся бугром, из нее мелькнула амебоподобная масса. Ткнулась в стекло мордой, чиркнула кончиком жала и снова зарылась в соль.

— Вот… зараза… — выдохнула я. А я уж перепугалась…

Но избавиться от нее нужно как можно быстрее. Не хочу терпеть в доме эту мерзость. Решительно засучив рукава, я переоделась в рабочую одежду, то бишь натянула джинсы и рубашку, переплела косу, с неудовольствием сморщив нос на запах немытых волос и отправилась в лес. Дожди и первая за долгое время жара сделали свое дело — обычный смешанный лес средней полосы России стал напоминать тропики. И комары. Тучи комаров.

Отмахиваясь от мерзких тварей, я пробиралась все дальше и дальше в поисках того, что мне нужно. А нужна была осина, ни больше ни меньше. Осина спускает все грехи, забирает горести, а ее огонь очищает все, изгоняя любое зло. Может поэтому Иуда в свое время повесился именно на осине.

Будем надеяться, на тварь это тоже подействует. Запечем ее в собственном соку.

Наконец, я нашла что искала и, нарубив ветвей, связала их в охапку и двинулась обратно, недобрым словом помянув Гришку.

Когда я к вечеру вывалилась из леса — грязная, мокрая, потная, искусанная комарами и голодная как упырь, даже кот предпочел скрыться в доме. В сумерках я вышла к огороду, сбросив кучу лапника на краю поля и надеясь, что никто из соседей меня уже не видел.

Гришка, видимо, ждал меня — услышав шум, парень прибежал со стороны крыльца. Не знаю, кого он ожидал увидеть, но увидел упырицу.

— Хочешь помочь? — злобно поинтересовалась я, проходя мимо него в дом. — Двигай к огороду и разжигай костер. Там осина, можешь добавить пару березовых поленьев — не больше.

Слава богам, не стал интересоваться зачем — а то бы я его убила. Яростно почесываясь, я умылась колодезной водой, кое-как ополоснула ноги, а потом плюнула и вылила на себя ведро ледяной воды. Стало легче — я больше не чувствовала себя потной и настолько грязной, а укусы перестали зудеть.

Оставляя за собой целые лужи, прошла в дом, схватила засохшую краюху хлеба и, сунув ее в зубы, пошла за банкой. Брать ее в руки было мерзко и страшно. Не знаю как люди, а я чувствовала эту тварь даже за стеклом.

На краю огорода уже полыхал костер — в своем рвении Гришка успел уже спалить половину лапника, задержись я еще немного — и не оставил бы вовсе. Я подошла к самому краю кострища, с наслаждением впитывая живое тепло и надеясь хоть немного просушить одежду.

А затем осторожно уложила банку на лопату и сунула ее в самую середину огня.

— Так надо? — Гришка застыл рядом, не решаясь помешать или хоть как-то вмешаться. Я кивнула. Говорить мне не хотелось — сил не было. Поэтому я просто жевала краюху и ждала. Пару минут слышался только хруст поленьев. А затем — резкий хлопок взорвавшейся банки и в ту же секунду — дикий, тонкий визг, словно ногтями по стеклу. Мы с Гришкой повалились на землю, зажимая уши, а костер полыхнул вдвое выше себя ярко-зелеными языками и в следующую секунду все стихло. Словно ничего и не было. Я на всякий случай подбросила еще лапника, поддавая жару, хотя сущности уже не чувствовала и снова легла на теплую, почти горячую землю.

Костер прогорел уже под утро — всю ночь кто-то из нас подбрасывал березовые поленья, словно не желая оставаться в ночной темноте. Я понимала Гришку — он узнал, что на свете существует нечто. И это нечто едва его не убило. Поэтому не ушла, оставшись лежать на земле и смотря в звездное небо. Мы не произнесли ни слова, ему просто нужно было знать, что он переживет эту ночь, а я… Я тоже боялась. Боялась того, что скрывается в глубине не ночи, но тьмы.

Кода костер погас, мы разошлись в разные стороны — я побрела задворками к себе, Гришка остался копать яму и остервенело сбрасывал туда угли, стараясь слишком не вглядываться в содержимое.

Оставив его за этим делом, я добрела до дома, забралась на печку и заснула мертвым сном.

Разбудил меня стук в дверь. Сонно разлепив глаза и испытывая острое чувство дежавю, я села на печке.

Вот… Вот не знаю как назвать, чтобы цензура пропустила! Учасссссстковый…

Досточтимый Алексей Михайлович собственной персоной. Стоит в дверях, уже открытых, стучал не иначе из вредности, чтобы пробуждение было особенно приятным.

— Здравствуйте, Алиса Архиповна!

Я поморщилась, сползая с печи и зябко кутаясь со сна в халат. От его показательно-хорошего настроения мое собственное только ухудшилось. Еще больше усугубил дело тот факт, что я понятия не имела как долго он в этих дверях стоял и чем занимался пока я тут дрыхла без задних ног. Может, уже и дом мой обшарил в поисках чего интересного?

А я тоже хороша — двери закрывать надо! Бросив взгляд в окно, я заметила клонящееся к закату солнце, наполненный тенями дом и нелюбезно спросила:

— Чего вам, участковый?

— Алиса Архиповна, — покачал он головой, улыбка с губ сошла — Я же о вас забочусь…

— В каком это смысле? — насторожилась я, плотнее запахивая халат и обыскивая взглядом комнату в поисках еды. Черт возьми, придется затопить печь.

— В том смысле, что женщин бить, а тем более резать на своем участке я не дам, — уже сухо ответил он и я удивленно повернулась к участковому лицом. Ах ты ж черт. Совсем про синяк на скуле забыла.

Если еще хоть раз услышите про регенерацию оборотня, плюньте ему в лицо! Заживает как на собаке — возможно. Но не за день и не за два.

Внимательный взгляд прошелся по моему лицу, спустился на грудь, правда, не задержавшись там надолго, и остановился на замотанной уже грязным бинтом руке. А я представила себя со стороны — мокрые волосы высохли как попало, на лице и руках царапины, синяки, даже порез есть, а ноги как были в земле, так и остались.

Бомжиха да и только. Злая на саму себя (распустилась!) и на него (какого лешего принесло?!) я ощутимо скрипнула зубами.

— Вот и разбирайтесь с этими женщинами, участковый. А у меня все в порядке.

Вероятно, он ждал чего-то другого. Что я начну плакаться в жилетку или… не знаю что еще. Вместо этого я стояла перед ним, скрестив руки на груди, и не собиралась ничего говорить.

Раздраженно вздохнув, мужчина покачал головой.