До обеда было еще далеко, поэтому я накинула куртку, переплела волосы в косу и отправилась на тот берег.

Река шумела под мостом — еще немного таких дождей и она выйдет из берегов. А пока можно воспользоваться моментом и постирать в чистой воде белье. Ежась от холода, я прошла по мосту и пошла прямиком в центр. По случаю плохой погоды народу на улице совсем не было. Хлюпая резиновыми сапогами по грязи, я добралась до администрации, где теперь заседал глава поселка. Наверное, единственное здание, в которое была проведена канализация. Все остальные стыдливо бегали в будки на краю огородов. Как и я, впрочем.

Счистив грязь о решетку, я зашла внутрь, оказавшись в темной прихожей. Деревянный пол, два потрепанных кресла и фикус в горшке.

Глава оказался в кабинете, пытался справиться с новеньким ноутбуком.

— Надо нажать самую верхнюю кнопку, — открыв единственную дверь и понаблюдав за его мучениями, сказала я. Мужику было лет шестьдесят — тучный, с красным лицом и двойным подбородком — можно было подумать, что он никогда в жизни не жил в деревне, однако намозоленные, натруженные руки и линия загара, не заканчивающаяся на воротнике рубашки, говорили об обратном.

Вспомнив его сыночка, я мысленно перекрестилась. Яблоко от этой яблони упало слишком далеко. Хотя, может, пошел в мамочку? Мало ли чудес на свете бывает… Мужика жизнь явно потрепала — такой толстый он не от того, что жрет в три горла.

— Вы что-то хотели? Сегодня не приемный день… — быстро прокусив, что я не местная, он попытался меня отшить, однако я не сдалась и вошла внутрь.

— Бросьте. Какой приемный день? Здесь живет от силы пара тысяч человек.

— Полторы тысячи, — вздохнул мужик и откинулся на спинку кресла, скрестив руки на обширном животе. — Кто вы?

— Я живу на том берегу, — неопределенно махнула я рукой. — Недавно переехала и пока обстраиваюсь.

Судя по его лицу, «обустраиваться» в такой глуши мог только сумасшедший.

— Хотите сделать дачу? — найдя для себя приемлемое объяснение, предположил мужик. — Да, места здесь хорошие…

— Нет, на самом деле, я собираюсь тут жить, — перебила я. Возникла неловкая пауза, во время которой он ждал объяснений, а я не собиралась их давать. — Не люблю городскую суету, — наконец, сдалась я. — Впрочем, пришла не поэтому. Мне хотелось бы добыть камня, чтобы поставить печь в сарае. Соседка сказала, что вы можете помочь?

— В заповеднике есть старая каменоломня, на границе, — неохотно ответил мужик. Впрочем, как гласила табличка на двери, звали его Никита Алексеевич. — Лесничий иногда позволяет брать оттуда камень на памятники — немного, только для местных. Приличного камня в округе больше нет.

— И как бы мне этот камень сюда доставить? — продолжала настаивать я. Так просто он от меня не избавится. — Мне немного нужно, я бы и сама привезла, но машины нет…

— Гришка мой возит иногда местных… — начал было Никита Алексеевич, но быстро заткнулся, потому что я, не сдержавшись, фыркнула.

— Последние три недели я видела его исключительно ползком. Сомневаюсь, что он в ближайшее время за руль сядет.

— Еще участковый наш, Лешка, возит иногда. Только ему надолго отлучаться нельзя, сами понимаете…

Ясно. Сам он туда ехать точно не собирается. Я поблагодарила мужика и вышла на крыльцо. Моросил дождь. Чтоб ему…

Полиция находилась в том же доме, что и фельдшерский пункт — больницы здесь не было, весь штат медперсонала исчислялся двумя единицами — врач общей практики, бывавший только по вызову и местный фельдшер. Полиция и вовсе ограничивалась одним человеком. Участковый. На самом деле, мне совсем не хотелось с ним пересекаться, учитывая наше не слишком любезное общение в пошлый раз. То есть мое нелюбезное. Но ради печи можно и потерпеть, тем более что уж лучше самой выбрать место и время встречи, чем в очередной раз ждать, когда он сам ко мне заявится.

— Перелескин Алексей Михайлович… — прочитала я на табличке, криво приколоченной к железной двери. Закрытой. — Вот тебе и доблестные защитники порядка…

— Эй, девушка! — тетка в белом халате, надо полагать, врач, вышла на крыльцо с другой половины дома, кутаясь в синюю безразмерную куртку. — Вам чего надо? Лешка в Осинкино уехал!

— Ясно! — крикнула я в ответ — А завтра будет?

— Да кто же знает? — уже спокойнее ответила тетка, когда я подошла ближе. — Если ничего не случится — будет. А чуть что — сорвется, может и два дня не появляться, и три. Он же не только у нас тут, на нем еще три деревни.

— А вы не знаете, где я могу машину нанять? — уже почти без надежды спросила я, окончательно уверившись, что печь мне придется делать из подручных материалов. — Мне бы в лесничество, за камнем…

— А к Никиткиному сынку не пробовали? Он возит! — тетка достала пачку сигарет, покосилась на падающие с крыши частые капли и со вздохом сунула обратно в карман. — Только его надо заранее ловить, чтоб он протрезветь успел!

Еще раз поблагодарив ее, я угрюмо поплелась домой, размышляя стоит ли оно того. С Гришкой у меня были очень нехорошие отношения. Не в последнюю очередь благодаря ему я теперь на весь хутор ославлена как распоследняя ведьма.

Хотя, с другой стороны, чем не повод эти самые отношения улучшить? Глядишь, и протрезвеет?

А вообще, неплохо бы его с бабой какой свести. Я-то на эту честь не претендовала, но есть много других претенденток…

Манимая призраком вечно трезвого Гришки я не заметила, как добралась до его дома.

Гришкина бабка оповестила о себе раскатистым храпом из-за занавески. Сам братец-кролик сидел за кухонным столом в окружении пустых и не очень бутылок и пребывал в мрачном настроении.

— Чего невесел, голову повесил? — поинтересовалась я, ставя перед ним стакан, наливая в него воды из бочки и ссыпая туда порошок из трав.

— Отравить меня хочешь, зараза? — пьяно-мрачный вопрос не удался, потому что произнести его удалось только с третьего раза.

— Ты пей, пей… — посоветовала я, не обратив на его слова никакого внимания, и уселась рядом, подозрительно обнюхав все бутылки. — Ну и гадость… Пей говорю, плохого не посоветую, а не выпьешь, так я тебя лопатой…

— Чтоб ты провалилась… — уж не знаю что подействовало, мое спокойствие ли обаяние, но он выпил.

— Ну, не отравила? — ехидно поинтересовалась я, когда Гришка уже более трезво взглянул на мир. — Цени мою доброту. Действует ведьмина травка?

К чести своей он даже покраснел немного.

— А чего, не ведьма что ли? Ведьма она и есть… — к концу предложения голос совсем стал тих и бестелесен.

— Ведьма, — согласилась я. — Теперь вот и до тебя добралась. Чуешь конец свой?

Краснота лица спала разом, кожа стала пепельно-серой.

— Ах ты… — он даже встать не успел. Глаза закатились, и он кулем свалился на пол. Я подождала с минуту, затем вздохнула и подхватила его под мышки, утаскивая в закуток за печкой, где был виден край разобранной постели.