Он тут же встал, вышел из своих апартаментов и бодрым шагом направился в покои жены, ведь там с некоторых пор пребывали прекрасные девы, которых галантные кавалеры двора называли «летучим эскадроном» королевы. «Девы столь соблазнительны, что могут зажечь огонь в ком угодно, – по достоинству оценил замысел Екатерины король. – Пока они просто развлекают королеву и ее ближайшее окружение, но со временем вполне смогут играть на политической арене важную роль…» Он с удовольствием вспомнил, как во время празднеств по случаю подписания Восельского договора эти неотразимые матроны и девицы следовали по улицам Парижа за королевой верхом на великолепных иноходцах и пленяли взоры сиянием молодости, красоты и роскошных ярких нарядов. Шляпы их, украшенные великолепными перьями, взлетая вверх и паря вслед за несущимися всадницами, словно взывали к миру и праздникам любви и наслаждений.

После ухода Дианы Генрих впервые порадовался, что в свое время по настоятельной просьбе жены нарушил правила, установленные при дворе по указанию фаворитки и отменившие пышность нарядов, блеск и излишество драгоценностей, резко сократившие количество фрейлин, особенно молодых. Но Екатерина сумела убедить его в необходимости увеличения праздников и привлечения ко двору красивых девушек из знатных семей. И тогда он нехотя согласился, а теперь радовался, что супруга оказалась права. Среди прелестных дам была очаровательная баронесса Николь де Савиньи, которую он заприметил несколькими днями ранее.

Паж услужливо распахнул перед королем двери апартаментов королевы, и Генрих тут же очутился в настоящем райском саду, в центре которого на троне восседала сильно располневшая после очередных родов Екатерина и рядом с ней блистающий при дворе Пьер де Ронсар, которого королева приблизила к себе после трагической смерти Франциска, старшего брата Генриха.

Генрих также благоволил поэту, несколько лет безнадежно влюбленному в прекрасную Кассандру Сальвиати. Очаровательная блондинка с карими глазами пленила юного поэта своим голосом: она выразительно исполняла его сонеты, аккомпанируя себе на лютне. Ее отец, один из процветающих флорентийских банкиров, входил в круг людей, пользующихся особым доверием Екатерины и ее кузенов братьев Строцци. Прекрасная Кассандра вышла замуж. Что поделать!.. Зато, как Петрарка Лауру, поэт воспел свою красавицу в чудесных сонетах, которыми зачитывались во всех замках королевства. Благодаря неразделенной любви, Ронсар сделался знаменитым!.. Теперь он вновь продолжил карьеру влюбленного. Предметом его страсти стала Мария Дюпен, крестьянка, которую ранним майским утром он встретил на берегу Луары. Теперь ей он посвящал свои стихи, полные пылких чувств и любви к природе, мечтал возвести храм, изобразив Марию и себя в образах античных богов.

Возле Екатерины и Ронсара, словно в гареме султана, на подушках, веером разложенных на ковре, сидели красавицы, восторженно взирающие на поэта Жоашена дю Белле, друга и ровесника Ронсара, который вдохновенно читал свои стихи.

Генрих скользнул взглядом по лицам див и остановил свой взор на юной Николь де Савиньи, на лице которой застыло мечтательное выражение, ибо она внимала поэту, а поэты при французском дворе всегда пользовались и любовью, и почитанием, особенно у прекрасных дам.

Король замер и тоже стал прислушиваться к словам поэта.

Кто влюбчив, тот хвалы возлюбленной поет;

Кто выше ставит честь, тот воспевает славу;

Кто служит королю – поет его державу,

Монаршим милостям ведя ревнивый счет.

Генрих снисходительно улыбнулся, глядя на невзрачного, худощавого, восторженного поэта. Славу дю Белле, в отличие от Ронсара, воспевающего любовь, принесли опусы «Хвала Генриху II» и «Королевская роща», хотя сонеты поэта в честь Оливии, предмета его платонической любви, ласкали слух и вызывали томление в сердцах многих юношей и девиц. Однако успех в обществе, что к поэту, что к другим придворным приходит, в основном, за хвалу монарху.

Заметив Генриха, королева легким взмахом руки прервала поэта.

– Присоединяйтесь к нам, Ваше Величество! – обрадовалась она.

Красавицы мгновенно поднялись и присели в грациозных реверансах.

Король улыбнулся, занял место рядом с королевой и кивнул красавицам, чтобы они вернулись на свои места.

Мечтательные глаза Жоашена дю Белле задумчиво смотрели на короля, и Генрих сразу же проникся к нему симпатией.

– Мне нравятся ваши стихи, сеньор, особенно вот это четверостишие:

Кто музам отдал жизнь, тот славит их полет;

Кто доблестен, твердит о доблестях по праву;

Кто возлюбил вино, поет вина отраву,

А кто мечтателен, тот сказки создает.

Выразительно, не сводя глаз со своей новой избранницы, продекламировал король продолжение сонета дю Белле, вызвав умиление у дам и восторг у королевы и поэтов, особенно у создателя сонета.

– Несравненные Ронсар и дю Белле решили устроить поэтический турнир? – поинтересовался король у Екатерины.

Заметив, что супругу явно нравится находиться среди ее прелестниц и любимых поэтов, Екатерина несказанно обрадовалась и поспешила ответить:

– Нет, к сожалению, у нас сегодня прощальный вечер.

– Прощальный? С кем вы решили попрощаться? – удивился король.

– С нашим замечательным поэтом Жоашеном дю Белле. Завтра он отправляется в Рим, сопровождает своего кузена, кардинала Жана дю Белле. Кроме того, Жоашен решил избрать духовную карьеру, хочет стать каноником собора Парижской Богоматери. Но давайте послушаем его сонеты о любви, ибо любовь подарила ему вдохновение и талант.

Заметив выразительные взгляды, которыми обменивались Генрих и Николь де Савиньи, Екатерина приказала своей фрейлине:

– А вы, Николь, аккомпанируйте поэту на лютне.

Баронесса повиновалась. Генрих бросал на нее красноречивые взгляды, стараясь, чтобы их никто не заметил. Но Екатерина видела все…

Николь де Савиньи была прелестна и молода. Образ Дианы становился все более блеклым, хотя и не исчезал полностью…

На следующий день после окончания утомительных аудиенций Генрих заторопился к молодой фрейлине королевы.

Николь де Савиньи была у себя. Увидев короля, она сделала вид, что удивилась, хотя уже вчера поняла, что понравилась государю и он наверняка будет искать встречи с ней… Только не предполагала, что так быстро…

– О, Ваше Величество! – пробормотала, заикаясь, Николь вне себя от радости. – Возможно ли это? Я и заподозрить не могла, что вы… Неужели это не сон?..

– О нет, это, к счастью для нас обоих, действительность! – поспешно проговорил Генрих, взял ее за руку и без лишних разговоров подвел к кровати.

Через три часа король спустился к обеду, с удивлением обнаружив во время десерта, что думает не о молоденькой баронессе, а о своей богине, что безумная любовь к Диане не отпускает его, что богиня вновь настойчиво овладевает не только его мыслями, но и сердцем.