я и думал. Пожелай от меня всего наилучшего. Спасибо вам, ребята, спасибо. Лионель, когда они переоденутся, покажи им стоянку.

Недвусмысленно дав понять, что разговор окончен, Старр ушел с Папашей и Джимом Фортунати. Марио скромно пристроился позади.

В раздевалке говорили мало. Только Анжело, завязывая галстук, заметил:

— Марио явно произвел впечатление. Это точно.

— Зато мы не произвели, — пробормотал Джонни. — Это тоже точно.

Из вежливости к Лионелю, который водил их по стоянке, представляя знаменитостям Большого Шоу, они удерживались от обсуждения возможного вердикта. Томми видел людей, которых знал лишь по именам и фотографиям из своего альбома. Он смутно понимал, что в другое время был бы вне себя от восторга, но сейчас все мысли его были о Марио, который с Рэнди Старром и Джимом Фортунати обсуждал судьбу Летающих Сантелли. В трейлере их встретила Клео, нарядная и элегантная в уличной одежде. Она сделала кофе и сэндвичи, но, хотя Томми был голоден, угощение показалось ему безвкусным.

Сколько же можно решать? Все были на нервах.

Внутри трейлер оказался увешан снимками и газетными вырезками, с которых смотрели цирковые звезды — и те, кто блистал в прошлом, и те, кто переживал пик славы сейчас. Лисс, поднявшись, отправилась рассматривать стены.

— Томми, это твои родители?

Присоединившись к девушке, Томми посмотрел на изображение отца и матери, позирующих со стариком Люцифером. Он видел это фото и раньше — в альбоме мамы. Оно было снято до его рождения. В уголке темнела начертанная рукой матери подпись: «Клео от Тома и Бесс Зейн. С любовью». Томми сказал «Да», и Клео уставилась на него.

— Тот самый Зейн. И как я не догадалась. Ты копия Бесс — рыжие волосы и эти веснушки. Она работала с котами у Старра, когда я присоединилась к цирку.

Одна из лучших женщин-укротителей. Их тогда немного было. Впрочем, их и сейчас немного. Значит, ты ее сын?

Томми продолжал изучать фотографии. Одна из них притянула его взгляд.

— Вы знали Барни Парриша?

В его голосе звучало благоговение. Легенда, величайший ирландский воздушный гимнаст, «Летающий Демон», впервые выполнивший тройное сальто. Но тон Клео был смешливый и прозаичный.

— Да. Он научил меня летать.

— Я думала, Люсия научила тебя летать, — ревниво заметила Лисс.

— Нет, дорогая, хотя именно она надоумила меня учиться. Я выросла в Техасе и в детстве ни разу не видела цирка. Моя мать была баптисткой старой закалки.

Считала, что всякая женщина, выставляющая в цирке ноги напоказ, должна прямо с манежа отправиться в геенну огненную. А папочка был управляющим у старого Лючиано Старра… Везунчика, как его называли. Когда мне было шестнадцать, я сходила на представление и влюбилась в цирк.

— Вы бы ее видели, — вставил Лионель. — Такая крошка… с половину тебя, Элисса… бегает по стоянке, все пробует, и все у нее получается. Прирожденная воздушная гимнастка. Канаты, воздушный балет, балансирование на трапеции, даже тот старый номер «железная челюсть».

Клео кивнула.

— И когда цирк первого мая отправился на гастроли, я поехала с ними. Мама была уверена, что не миновать мне адского котла, но мне уже исполнилось шестнадцать, и папа разрешил, так что так оно все и вышло. Ма не смирилась по-настоящему, но как-то раз я показала ей вагон, где спали девушки — по трое на полке, и что мы можем покидать стоянку только под роспись даже с собственными отцами. И она хотя бы отказалась от мысли, что цирк — это передвижной бордель. Так или иначе, вместо того чтобы ходить в медицинское училище, я путешествовала со Старром и делала буквально все: воздушный балет, канаты… Твой брат Джо, Анжело, тоже таким был. Выходил с акробатами, ездил без седла, даже с клоунами прыгал, если надо было. Умел всего понемногу.

— Жена Джонни, Стелла, тоже такая, — сказал Анжело. — Все делала, во всем хороша.

— Я не знала, что ты женат, Джонни. Почему она не с тобой?

Джонни кашлянул.

— Ей нездоровится. У нее был… эээ… выкидыш осенью. Но она в самом деле умеет практически все. Акробатика, одинарная трапеция, двойная трапеция, жонглирование Рисли, полеты… У Фререс и Страттона она могла заменить почти любого.

— Хотела бы я с ней познакомиться, — заметила Клео.

— Ну, если все сложится, она будет путешествовать с нами, — ответил Джонни. — Она летает лучше Лисс.

— Джон, слушай, — резко начал Анжело.

Повисла напряженная тишина, и Лисс поспешно напомнила:

— Клео, ты хотела рассказать о Барни Паррише.

— Ах да. Ну, ближе к концу сезона Люсия пришла посмотреть на меня на генеральной репетиции. Вы же помните, она была звездой у Летающих Сантелли, а я — девчонкой, выступающей свой первый сезон. Она ездила в отдельном вагоне с отдельной гримерной, а я ютилась на верхней полке и переодевалась в шатре с двумя сотнями других девушек. Когда она ко мне подошла, я чуть язык не проглотила. Она спросила, не думала ли я учиться летать. Сказала, у меня подходящая фигура…

— То есть, — фыркнул Лионель, — полное отсутствие таковой.

— Верно, — удрученно согласилась Клео. — Но в те времена плоскогрудые были в моде. В общем, Люсия объяснила, что собирается в Калифорнию на зиму, и что там будет Барни Парриш. Обещала поговорить с ним насчет меня и поговорила.

Ту зиму я провела с Барни и его женой, Эйлен Лидс. Она лет через пять разбилась на манеже, а тогда была знаменитой.

— Каким был Барни Парриш? — робко спросил Томми.

У него все еще в голове не укладывалось, что эта дружелюбная разговорчивая женщина — величайшая звезда Летающих Фортунати. И снимок ее — вместе с мужем и братом — висел на стене его спальни много лет. Неужели и Барни Парриш, легенда Большого Шоу… Томми затруднялся выразить эту мысль… ну, тоже обычный человек, с которым можно быть знакомым и запросто общаться?

— Барни? Ох, он просто лапочка, — уверенно