правильный диалог. Нужно обсудить с ним сценарий, потому что места, где пойдет звуковая дорожка, следует сразу же обозначить. Нельзя, чтобы на экране шла бомбежка, а параллельно звучала веселая мелодия. Однажды я попробовал было вставить музыку в фильме «С нами Бог», но Эннио очень осторожно сказал: «Ты слышишь здесь музыку? Слышишь? Повезло же тебе!» И так он это сказал, что мне сразу все стало ясно. Он очень мягко давал понять, что я не прав. К счастью, монтаж еще не был сделан и удалось вовремя все переделать. Не стоит мешать танки, бомбы и музыку…

Обычно в фильме есть два сильных музыкальных момента, на которых зритель обращает внимание: начальные и финальные титры (если, конечно, он не уйдет из зала прежде, чем они закончатся). В большинстве случаев по ходу фильма музыка все время подавляется другими эффектами. Если ты приглашаешь Эннио, нужно оставить пространство, где он мог бы развернуться со своей музыкой. Например, показывают человека, который сидит в парке и размышляет, вот тут-то и уместно пустить музыку, которая подчеркнет ход его мыслей. Здесь не нужно слов или лишних звуков. Всему этому меня научил Эннио. Не знаю, всегда ли мне удавалось понять его, но я старался и в большинстве случаев у меня получалось.

Это мне очень помогло, когда я микшировал сериал про Марко Поло. Я думал, что если лошадь мчится вдаль, то и звук копыт должен постепенно удаляться, а не напирать в кадре. А вот Эннио в фильмах Леоне сделал совсем наоборот: он использовал звук копыт, который все нарастал и нарастал, переходя в бой барабана и затем в мелодию. Сколько раз я втихую ходил смотреть, как Серджо микширует фильм! Каждый раз это был настоящий урок. Именно так я схватывал, как делается фильм, так что когда мне предложили сделать вестерн, я вспомнил, как работал Леоне, и отказался.

У меня нет никаких сомнений, что Серджо и Эннио научили американцев снимать вестерны. Взять хотя бы карьеру Клинта Иствуда: фильмы Серджо прогремели на весь мир, так что даже сам Иствуд признает, как важна была для него школа Леоне. Мы с Серджо дружили, вместе работали с фильмом Дамиани «Гений, два земляка и птенчик», который никак не мог выйти в прокат. Серджо выступил его продюсером. В 1979 году он стал продюсером и моего фильма «Игрушка», с Нино Манфреди в главной роли. Разумеется, композитором всех этих фильмов был Морриконе.

Когда я делал «С нами Бог», то все больше задумывался о «секретах» Эннио, о том, сколько места оставить для музыки и звуковых эффектов. В следующем фильме «Неприкасаемые» с Джоном Кассаветисом и Бриттом Экландом я пошел по проторенной тропе, но все равно был поражен способности Эннио находить места, где даже тишина способна породить музыку. Ведь, в конце концов, и музыка состоит из пауз. «Неприкасаемые» стали для меня образцовым фильмом. Потом пришел черед «Сакко и Ванцетти». Никогда не забуду, как я сообщил Эннио, что хочу сделать балладу. Это было еще до начала съемок. Тогда была эпоха баллад.

«А петь сам будешь?» – шутя спросил он. Так, от шутки к шутке, Эннио вдруг сказал: «А почему бы тебе не позвать Джоан Баэз?»

Идея была блестящей.

«Но как мне с ней связаться?» – думал я.

В то время Джоан была на пике своей карьеры. Однако сама судьба пожелала, чтобы я оказался в Америке, чтобы встретиться с актерами, продюсерами и подыскать место для съемок. Однажды утром, выйдя из гостиницы, чтобы поговорить об организации съемок, я столкнулся с Фурио Коломбо, который тоже приехал в Штаты по работе.

«О, Джулиано, как ты здесь оказался?» – спросил он.

«Снимаю фильм про Сакко и Ванцетти, – ответил я. – И еще мне хотелось бы встретиться с Джоан Баэз, планирую предложить ей исполнить песню в фильме».

«Какое совпадение, представь себе: сегодня она ужинает у меня».

«Да ладно?»

«Да, сегодня она будет у меня!»

Я попросил Фурио передать ей сценарий на английском языке и ноты, который написал Морриконе, который тогда уже был непререкаемым авторитетом.

«Эннио планирует написать балладу специально для нее».

Уже на следующее утро мне перезвонила Джоан и подтвердила свое участие. Чтобы записать песню, ей пришлось встретиться с Эннио. Он не отличался великолепным английским, она тоже не блистала итальянским, но музыка – это международный язык, она понятна кому угодно и где угодно. И если кто-то ее понимает…

Эннио прослушал пластинки Баэз и знал ее вокальные возможности, так что потом она говорила, будто всю жизнь проработала с ним, настолько все было просто. Они идеально сработались, совершенно невероятная история.

Баэз пришла на студию с заметками, которые сделала, читая письма Ванцетти отцу и в следственный комитет. Эннио изучил материал и понесся вперед как поезд.

Не сомневаюсь, что огромный успех фильму «Сакко и Ванцетти» был обеспечен и благодаря музыке Эннио. Я часто слышал, как напевали нашу балладу, причем и через много лет после выхода фильма. Однажды в Берлине я случайно попал на студенческую демонстрацию. Полиция остановила мою машину чтобы пропустить толпу, которая скандировала во все горло слова из нашей песни. Это не марш войны, это гимн свободе.

Мне кажется, что и в фильме «Джордано Бруно» нам удалось передать страдание и надежды благодаря чему-то, что вложил в свою музыку Эннио. Некоторые его идеи оказались просто невероятными – такие может предложить только настоящий мастер. С тех пор, как мы начали работать вместе, я и представить себе не мог, что буду работать с кем-то другим. А потом появился Андреа, сын Эннио. Но это – исключение из правил. «Я изменяю тебе с твоим же сыном», – сказал я тогда. Правда в том, что с Эннио я был готов идти вперед с закрытыми глазами.

Когда он приглашает меня к себе на музыкальные «представления», где играет свои новые темы, мне это льстит. Я целиком и полностью отдаюсь его профессионализму. На них часто присутствует и его жена Мария. Очаровательная женщина.

Эннио проигрывает на фортепиано главные темы, которые придумал, и всегда предлагает пять или шесть для одной и той же сцены. Общаясь с Эннио, я научился его понимать, изучил его манеру. Он всегда дает мне понять, какая мелодия ему нравится больше других. Но поскольку с музыкальной точки зрения я доверяю ему больше, чем самому себе, я говорю: «Эннио, давай вот эту», – и выбираю ту, которая ему по душе. Он сразу светлеет, точно солнечный луч. От него я научился, что такое любовь к музыке.

Последние годы мы играем в такую игру. Я вдруг ни с того ни с сего начинаю напевать мелодию, которую он написал для моего