Так думала я тогда. Но даже тогда именно образ голубых глаз, мерцающих в темноте, доводил меня до оргазма. Я представляла внутри себя не свои руки, а крупные мозолистые пальцы мужчины, которого я теперь знала как свою половину. Я видела изгиб его когтей, когда он глубоко погружался в свою дикую форму, и эти длинные черные когти мерцали в полутьме, когда он водил ими по моей плоти, оставляя за собой тонкие красные линии.

Я вздрогнула, когда до меня дошла эта мысль, и развернулась в объятиях Калдриса, чтобы посмотреть ему в лицо.

Все это время он был со мной.

Он всегда был со мной, существовал во мне, даже когда я не могла быть с ним рядом. Даже когда я не чувствовала, как эти руки обнимают меня. Он пошевелился, снова заключая меня в объятия, и медленно открыл глаза. На меня смотрели глаза цвета той самой синевы, цвета самых толстых льдин, которые плавали в море глубокой зимой. Выражение лица у него было абсолютно непроницаемым, когда он скользнул рукой по моей руке и прижал ее к моей шее, нырнув мне под волосы.

– Ты был всегда, – пробормотала я, чувствуя нелепые жгучие слезы на глазах.

Я знала, что люблю его. Я уже согласилась принять парную связь, но какое-то чувство охватило меня изнутри, когда я осознала, что это всегда был он – тот, кого я видела, когда ублажала себя ночью в своей постели. Это чувство согрело мне грудь так, как я и представить себе не могла, словно само солнце осветило пустоту внутри меня.

– Всегда, – сказал он и не стал задавать никаких вопросов.

Ему не нужно было знать подробности того, что происходило в моей голове. Он и так почувствовал прилив любви в моем сердце. Я не сомневалась, что Калдрис чувствует, как она омывает меня, распространяясь по всем частям тела, на которые он пока еще не заявил свои права. Любовь была похожа на жидкое золото, опаляя и сжигая меня заживо, но гореть из-за нее было так восхитительно приятно.

Для него.

Он нежно прикоснулся своими губами к моим, уговаривая меня снова открыться для него, и я подняла ногу, закинув ему на спину. Притянула его ближе, прижалась грудями к его груди, пока он перемещал меня под себя. На мгновение у меня в голове мелькнула мысль, что у нашего соития снова будут зрители. Но если прошлой ночью меня возбуждало, что они наблюдали за нами, то сейчас, при свете дня, это почему-то перестало иметь значение.

Сейчас имело значение совсем другое. Мне было приятно чувствовать его тело у себя между бедер, когда он прижимался ко мне. Мне было приятно чувствовать его член, ритмично двигавшийся внутри меня, когда он склонялся ко мне, соединяя наши тела. Мне было приятно чувствовать, как поет и гудит моя душа, впервые осознав правду, что я знала его за столетия до того, как мы встретились.

Я раскрылась ему навстречу, пошире раскинув ноги, чтобы он мог проникать глубже. Его грудь встречалась с моими грудями, рот смыкался над моим, когда он сладко целовал меня. Медленные движения его бедер, скользивших по мне, были нежными, темп – неторопливым, тлеющим, как и угли потухшего костра, у которого он занимался со мной любовью. Я застонала, не отрывая губ от его рта. Во мне нарастало наслаждение. Но оно было иным, не таким, как всегда. Оно было похоже на цветок, медленно распускающийся внутри моего живота, – намек на что-то очень глубокое. Это был не тот всепоглощающий оргазм, который наступал, когда он трахал меня, погружая в забвение. Нет, это было нечто, что подпитывало пустоту внутри меня.

Кто бы ни скрывался под моей кожей, этот монстр в женском обличье – дракайна – жаждал этого. Она хотела этого больше, чем следующего вдоха. Она управляла моими движениями, когда я обвила ногами талию Калдриса, цепляясь за него, прижимая его рот к своему. На этот раз она и я действовали в унисон, двигаясь к одной цели. Я хотела кончить. Она хотела поглотить наслаждение Калдриса.

Мой друг все больше распалял меня, подводя к экстазу мучительно медленно и одновременно изысканно-сладко. Он наконец довел меня до оргазма, используя лишь свой член, ритмично скользивший внутри.

Я не чувствовала ничего – только его тело, крепко прижатое к моему. Наши души почти соединились, когда он открыл рот и проглотил стон, сорвавшийся с моих губ, когда я наконец кончила.

Следом за мной застонал и он, наполняя меня своей сущностью, и дракайна внутри меня замурлыкала от наслаждения. Она довольно свернулась у меня в животе, когда Калдрис отстранился от моих губ, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. Лицо у него сияло от удовольствия, когда он возвращался из собственного оргазма.

Она билась внутри моей грудной клетки, заставляя мое тело сотрясаться от его силы, пока поглощала его наслаждение. Глаза у него на мгновение расширились, пока он смотрел на меня, как будто мог видеть этого монстра, скрывающегося внутри.

Но страха в них не было. Он наклонился вперед, прикоснувшись своим ртом к моему, и уставился мне в глаза. И я подозревала, что сейчас у меня был именно тот взгляд, который он называл ночным небом.

– Возьми все, что тебе нужно, мин астерен, – сказал он, успокаивая измученные части меня, которые были в ужасе от этого существа, поселившегося внутри.

Она была такой голодной, такой требовательной. Она хотела питаться его телом, его наслаждением.

Она хотела забрать все, что он мог дать, и оставить ему только шелуху, как будто, разбудив ее, я разбудила существо, которому нужно больше еды, чем я была в состоянии дать. Она хотела, чтобы я перевернула Калдриса на спину и скакала на нем, пока у него не закровоточит член, чтобы, сидя внутри меня, высосать из него все до капельки, опустошить его до дна.

Я столкнула ее вниз, не обращая внимания на то, что она, как мне показалось, надулась. Она потянулась внутри меня, напрягая мышцы, и лишь потом успокоилась. У нее не было никакой формы или образа. Просто смутное ощущение, что она существует. Она была мной, но как-то не целиком, не полностью.

– Вижу, что мое предупреждение в итоге было бесполезным. Я знал, что в тебе много чего есть, но никогда не считал тебя гребаной шлюхой, – произнес мужской голос, прерывая наши объятия.

Я вздрогнула, вернувшись в реальность. Калдрис оторвал свой рот от моего, медленно поворачиваясь, чтобы посмотреть, кто это говорит с такой смертельной твердостью, которая, как я знала, означала, что этот мужчина скоро умрет.

– Черт, – проворчал мой