он того заслуживал, – ответила я, глядя на пустую, но все еще дышащую оболочку человека.

В нем не осталось ничего, но все же грудь у него продолжала вздыматься.

– Оживи его, – сказала я, наклонив голову набок, когда сама не смогла заставить его подняться.

Вокруг него больше не было золотых щупалец, которыми я привыкла призывать силу Калдриса.

– Не могу, детка. Он не умер, – сказал он, перешагивая через тело и глядя на него сверху вниз.

Калдрис резко развернулся, плавным движением выхватил меч и вонзил его в живот оставшемуся Стражу Тумана. Тот хотел нанести удар моей половине, но его меч так и не достиг цели, поскольку он замер, уставившись на бога Мертвых. На своего друга, безжизненно лежащего на лесной подстилке, но почему-то еще живого. Впрочем, это ненадолго.

Когда на землю рухнуло последнее тело, кусты в лесу зашевелились, и сквозь них снова пронеслось что-то большое. Это вернулся василиск. Чешуя, покрывавшая его тело, была темной, как сама полночь, но мерцала в угасающем свете солнца, когда он скользил по поляне.

Калдрис схватил меня за руку, убрал к себе за спину и поднял меч, став лицом к существу. Стряхнув руку Калдриса, я обошла его и почувствовала, как в груди у меня загудело, завибрировало, как будто моя дракайна приветствовала змея. Этот гул нельзя было описать словами, но и змея вряд ли могла издавать такие звуки. Однако слепое существо все равно их услышало.

Оно повернуло голову в мою сторону. Я направилась к еще теплому телу человека, которого отправила в Пустоту, и присела рядом с ним на корточки.

– Ты голоден? – спросила я, потянувшись, чтобы коснуться рукой носа змея.

Василиск прижался к руке, почти уткнувшись носом в кожу, а потом снова опустился на землю. Открыл пасть.

И начал утолять голод.

40

КАЛДРИС

Я ненавидел змей. А моя половина, в силу своей натуры, обращалась с ними как с любимыми питомцами. Она с такой нежностью смотрела, как василиск целиком проглатывает своих врагов, что это одновременно восхищало меня и приводило в ужас.

Ну почему это оказались змеи? Почему бы ей не испытывать привязанности, например, к щенкам?

Эстрелла встала, когда василиск закончил свою трапезу, тяжело сглатывая, пожирая последние тела, которые она ему предоставила. А потом змей просто исчез в лесу, даже не попрощавшись с женщиной, которая его призвала.

– Помоги мне снять ее.

Она подошла к женщине, чья голова свешивалась вперед. Моя половина обхватила ее руками за талию, голова женщины упокоилась на ее плече, тело обмякло. Тогда я взмахнул мечом и перерубил веревки, которыми она была привязана к ветке дерева, позволив ей упасть на тело обнимавшей ее Эстреллы.

Пленница была слишком худой, изможденной. Жизнь в бегах от охотившейся на нее Стражи Тумана не была легкой. Моя половина опустила ее на землю, уложив на снег горящими на спине ранами. От боли женщина дернулась в ее хватке.

– Теперь ты в безопасности, – пробормотала Эстрелла, обхватив руками лицо женщины.

Ресницы у нее слегка дрогнули, но глаза она так и не открыла. Слишком истощено было ее тело из-за пережитых страданий.

Из-за деревьев вышли всадники Дикой Охоты, встретившись со мной взглядом в молчаливом вопросе. Они видели слишком много из того, что сделала Эстрелла, и теперь было трудно отрицать то, кем она, скорее всего, была, но я все равно останусь отчаянным упрямцем, предпочитая не замечать очевидное.

Моя половина не дочь Маб.

Просто не могла ею быть. Она только что разбудила монстра, который спал внутри нее, чтобы защитить, а не причинить вред.

Один из всадников спешился и подошел к Эстрелле, которая смотрела на него снизу вверх.

– Позволь мне доставить ее к телегам. Имельда сможет обработать ее раны, – тихо сказал он, изучая ее.

Уважительно. Благоговейно.

Я был не единственным, кто видел, что жило в Эстрелле, и понимал, какой потенциал ждет выхода. Дочь она Маб или нет, но моя половина точно была не сидхе.

И человеческой женщиной с меткой фейри она тоже не была. Иначе она могла бы черпать силу только из меня. Она была чем-то почти неслыханным для связанной узами половины. Почти полным моим отражением. Кем-то, кто находился в совершенной гармонии с моей душой. Она могла бы помочь мне сразиться с Маб, когда я считал ее человеком. Но теперь… Теперь я даже помыслить не мог, что произойдет, когда мы закольцуем связь.

В прошлом было только две пары, в которых обе половины были богами: мои родители и король и королева двора Весны. Насколько мне известно, на сегодняшний день только их дочь и я были единственными существующими богами во втором поколении. Если мы закольцуем нашу связь, это будет доселе невиданным событием, и невозможно сказать, что получится, если мы объединим наше наследие. Но мне не терпелось это выяснить.

Эстрелла кивнула, позволив всаднику взять женщину на руки, поднять ее и уложить на коня другого всадника, сидевшего верхом в ожидании.

– Мы присоединимся к вам, когда будем готовы. Мне нужно поговорить с моей половиной, – сказал я, и всадник кивнул, прежде чем сесть на своего костяного скакуна.

Они скрылись в лесу, и я оглядел поляну. С нее были стерты все следы того, что здесь произошло, а тела съедены питомцем моей половины.

– Ты должна была остаться с Дикой Охотой, а не бросаться навстречу опасности, – сказал я, указывая туда, где сидел, наблюдая за лесом, Фенрир, облизывая лапы, как будто его мало заботил предстоящий разговор.

Этот паршивец оказывал на нее ужасное влияние. Неуправляемый ублюдок был слишком кровожаден для своего же блага.

– Иди к черту, – сказала Эстрелла, скрестив руки на груди.

Она насмехалась надо мной, оглядываясь по сторонам, как бы говоря, что она достаточно хорошо справилась и сама.

Так и было. Но теперь мне было труднее оправдать желание защитить ее, когда она так явно не нуждалась в моей защите и могла самостоятельно вести любые сражения. Но это вовсе не означало, что день, когда она не сможет справиться с тем, во что вляпалась, не наступит.

Память о мужчине, стоявшем над ней, о ее шее, обвитой железными цепями, и мечом, прижатым к сердцу, всегда была рядом.

– Ты тоже могла оказаться на ее месте!

Я протянул руку к дереву, где с ветки все еще свисала веревка, как навязчивое напоминание об играх, в которые любили играть Стражи Тумана, когда делали меченых уязвимыми, чтобы те гарантированно не могли дать им отпор.

Во времена до Завесы трахаться с мечеными людьми считалось занимательной игрой. Стражи Тумана любили насиловать их, зная, что половины чувствуют их страдания, и использовали это, чтобы заманивать их в ловушки.

Я скорее умру, чем позволю такому случиться с моей звездой.

Я вздохнул, наклонив голову вперед, встретившись с ней взглядом. Она была слишком захвачена магией, что текла