я, переводя взгляд на Имельду, которая наблюдала за разговором, и на ее лице отражалось понимание.

Я знала, что ей суждено пасть, что она – лишь временное явление. Так сказала Имельда, но все же…

– У меня осталось мало магии моих предков, и мне бы ее не хватило, чтобы разрушить Завесу. Магия моей матери была утеряна во времени, но, объединившись, мы смогли ослабить Завесу. Смогли влить остатки нашей магии в тебя, Эстрелла. Ты и твоя половина сделали все остальное, – сказала она с грустной улыбкой, оставляя череп в нашем распоряжении, пока я смотрела на него.

– Я коснулась Завесы, – прошептала я.

Слова исходили из самых глубоких уголков моего разума. Тот день был чистым хаосом, который погрузил мир во тьму.

За несколько мгновений до падения Завесы одна половина моей души была уже на полпути к Пустоте, а другая потянулась к самой Завесе и на кратчайшее мгновение прикоснулась к магии. А с другой стороны был Калдрис, и сияние его невозможно голубых глаз светило мне, когда я позволила глазам закрыться и поприветствовала свою настоящую смерть.

– Ты ведьма? – спросила я, переводя смущенный взгляд на Адельфию.

Она исчезла, и остальная часть ее группы последовала за ней, как будто они слились с деревьями.

– Она не ведьма, – сказала Имельда, делая шаг вперед, чтобы забрать череп Джонаба у Калдриса.

Она засунула его к себе в сумку, нежно баюкая, как будто он был для нее священным.

– Она дитя ведьмы и человека. Они все такие.

– А где остальные Лунные Ведьмы, Имельда? – спросила я, изучающе глядя на нее, пока она покусывала себя за темную нижнюю губу.

– Ушли. Искать тебя, – призналась Имельда с грустной улыбкой. – Я осталась охранять Фэллон на протяжении всех ее жизней, разыскивать ее каждый раз, когда она рождалась вновь. Мы думали, что в туннелях она будет в безопасности. А они ушли в неизвестность, подвергая себя опасностям, которые грозили тебе. Никто из них так и не вернулся.

Я старалась прогнать от себя мысли о том, сколько народу потерялось в веках, чтобы я жила, не давала ей погрузиться слишком глубоко в меня. Но решение уйти из Сопротивления принимала не я.

По крайней мере, так я считала.

Мы ехали по главным улицам поселка. Дома, мимо которых мы проезжали, были пусты. Было очевидно, что, что бы ни случилось с моей матерью, она уже не жила в той лачуге, которую мы называли домом. У меня оборвалось сердце, когда я увидела ее.

– Это твой дом? – спросил Калдрис, и его голос прозвучал как-то натянуто.

Он знал и понимал, что я из нищей семьи. Но одно дело знать, и совсем другое – увидеть самому.

– Да. А это окно моей спальни, – ответила я, указывая пальцем на окно, через которое я так часто ускользала по ночам. – Бранн всегда грозился поставить на него решетку, но у него не было железа.

У меня из горла вырвался горький смех. Теперь я понимала, что он, возможно, не хотел использовать железо из-за моего происхождения. Из-за того, что знал обо мне, но никогда не рассказывал.

– Твоя мать может пойти с нами, – сказал он и кивнул Арамису. – Обыщи дом. Пожалуйста.

– Ее там нет, – сказала я, чувствуя это всем своим телом.

В этом доме никто не жил с тех пор, как мы с Бранном сбежали. Да и как бы она смогла жить здесь одна, сидя в своем кресле?

– Она в инвалидном кресле и не может передвигаться. У нее слишком ослабли ноги после того, как она меня родила. Она не может долго стоять или ходить.

– Люди не предназначены для того, чтобы вынашивать и рожать детей фейри, – сказал Калдрис, и это заявление заставило меня с любопытством взглянуть на Фэллон.

Я помнила, что видела пару, которую она называла своими родителями. И на первый взгляд с ними все было в порядке.

– Уверена, что не хочешь войти? Бросить последний взгляд?

Я покачала головой. Меньше всего хотелось, чтобы мне напоминали о семье, которую я, вероятно, больше никогда не увижу. И, наверное, никогда не узнаю, что сталось с моей матерью. А брата и так уже нет.

В этом доме не осталось ничего, кроме боли воспоминаний, которые лучше оставить в прошлом, и он не даст мне ответов, которые я искала о своей матери. Даже если бы это каким-то чудом произошло, какая мне от этого польза? Она никогда бы не покинула этот дом по своей воле.

Арамис вышел из нашего жилища, безмолвно подтвердив то, что я уже знала. Моей матери там не было. Мы поехали дальше, миновали виселицу, миновали собственно деревню и поместье Мистфел. Везде были видны следы войны. Окна во всех домах были закрыты ставнями, а сами дома казались пустыми, как будто все жители деревни просто бесследно исчезли.

Атмосфера изменилась, когда мы приблизились к пустым садам, где я проводила бóльшую часть своей жизни в работе, ухаживая за растениями, которые там росли, обремененная задачей накормить королевство и двор в Инеберн-Сити. По мере приближения к границе в воздухе усиливался аромат магии и густой соленый запах моря, который казался удушающим.

Я много раз приходила к океану раньше, и мне никогда не казалось, что я могу утонуть в нем, прежде чем даже коснусь воды.

– Оставайся здесь, – приказал Калдрис, спешиваясь с Азры.

Обнажив меч, он шагнул вперед, нас окружила армия мертвецов. Меченые остались в повозках и сидели, низко наклонившись, практически лежа, чтобы их не заметили. Фэллон сидела рядом со спасенной вчера девушкой, которая пока не проснулась, и я посмотрела на ее спящее лицо.

Дикая Охота и Имельда последовали за Калдрисом, шагнув к границе на краю садов. Волки и гончие остались с нами, образовав защитный круг возле армии мертвецов, пока мы прятались на улочках деревни и под кронами деревьев, нависавшими над домами вдоль дороги.

Фэллон взглянула на меня, когда я слезла с Азры. Вдали в угасающем свете дня грохотал металл, небо над нашими головами темнело слишком быстро. Неестественно быстро. Я выглянула из-за дома, наблюдая, как из казарм выдвинулся в последний бой отряд Стражи Тумана, чтобы не дать нам пересечь границу.

Их было так много – гораздо больше, чем я могла себе представить. Видимо, король выслал подкрепление из Инеберн-Сити. У стражников были железные клинки и ловушки против Дикой Охоты. Мы с Фэллон беспомощно наблюдали за ними.

Сделав шаг вперед, я отпрянула, когда передо мной сомкнулись тела мертвецов, заперев внутри. Я нащупала золотые нити, тянущиеся от Калдриса, но они не реагировали на мои прикосновения, не скользили у меня по коже и не выполняли приказы.

– Думаю, мы знаем, что на этот раз Калдрис имел в виду именно то, что сказал, – произнесла Фэллон, выдавив неловкую улыбку.

Поморщившись, я