Если общественность видела в Джеймсе Джордане приятного мужчину и настоящего трудягу, то Nike вскоре обнаружила, что он кошмарно управляет небольшой сетью магазинов. Было известно, что он периодически выпивает, а проблемные ситуации предпочитает попросту… игнорировать. Также он не придавал значения счетам от поставщиков, и, как вспоминал Ваккаро, «он не платил за футболки и все прочее». Помимо этого, появлялось все больше доказательств того, что он регулярно «ходит налево», и это лишь подливало масла в огонь его конфликта с Делорис. «Джеймс оказался негодяем, он создавал кучу проблем, – говорил Ваккаро. – Это был ужас. Он задолжал денег разным людям, в то время как его сын зашибал миллионы». Будучи представителем Nike, Ваккаро был вынужден как-то разрешать конфликт, в эпицентре которого оказался. «Это было невероятно», – говорил он, рассказывая о том, как по отдельности встречался сначала с Джеймсом Джорданом, а потом с его женой, надеясь найти какие-то решения проблем. Слухи о возникших трудностях добрались до Фила Найта, и глава Nike распорядился быстро их уладить.

Джорданы прибыли в отель в Беверли-Хиллз, где Ваккаро по отдельности поговорил с ними обоими. «Я побеседовал с ними о проблеме, которая была у Джеймса, – объяснял он. – Я представлял на этих встречах Nike, потому что Фил не захотел бы и близко находиться рядом с этими людьми. Мне приходилось спускаться и обсуждать с Джеймсом его действия, а потом подниматься обратно к Делорис».

Джордан искренне любил своих родителей и был предан им, что делало конфликт между ними практически невыносимым для него. «Но он не занял сторону своего отца в конфликте с Nike», – вспоминал Ваккаро. Джордан согласился с Филом Найтом в том, что Nike должна как можно скорее выкупить долю его родителей. Иначе семью ожидала бы пиар-катастрофа из-за бездарного управления компанией Джеймсом Джорданом. Разрешение этой ситуации затянулось на три года, в течение которых Джордан вел свои самые напряженные сражения с «Пистонс».

Поначалу Джеймс Джордан отказывался уступать свою долю. Ваккаро вспоминал: «Он хотел вести дела самостоятельно, но нельзя было иметь отдельно стоящую компанию Flight 23, или как он ее там хотел назвать».

Когда стало окончательно ясно, что Nike собирается вернуть магазины себе, Джеймс решил пустить часть выручки на запуск собственной компании по производству одежды, которую собирался учредить вместе с сыном Ларри. Неудивительно, что по прошествии недолгого времени и эта компания оказалась в беде, что стало поводом для дальнейших конфликтов с Делорис Джордан и добавило их знаменитому сыну еще больше головной боли.

«Широкая публика никогда не видела существовавшей проблемы и не знала всей той боли, – вспоминал Сонни Ваккаро. – Когда они шли на разрыв с Nike и когда Джеймс оказался замешанным в покупке собственных футболок, я был там, я все видел. Я был в эпицентре всей этой кутерьмы».

«После катастрофы с Flight 23 by Jordan он поклялся, что никогда больше не будет вести с нами никаких дел в бизнесе», – говорила старшая сестра Джордана об этом опыте.

«Все было хуже, чем вы или другие люди можете себе представить», – соглашался Ваккаро.

Что сделало эту ситуацию еще хуже – они все осознали это со временем, – так это то, что конфликт лишил Майкла семьи как места, куда он мог сбежать от довлевших над ним славы, богатства и соперничества на паркете. Все больше и больше главным убежищем для него становился гольф. Другим важным жизненным открытием для него стал тот факт, что даже в те моменты, когда он уходил с площадки и переключался на что-то другое, его жажда соревноваться и адреналиновые всплески, которые она порождала, по-прежнему оставались с ним. Он давно уже полюбил делать небольшие ставки в самых разных развлечениях, но особенно в гольфе. По мере того как испарялись тишина и безмятежность его личной жизни, он все активнее стал обращаться к гольфу в поисках облегчения и возможностей сделать рискованную ставку, которые подпитывали его жажду адреналина. Теперь, когда он стал жить на широкую ногу, его ставки тоже становились крупнее. Чего он тогда не осознавал до конца, так это того, что он ставил на кон свое доброе имя, которое столь цепко оберегал во всех остальных аспектах своей жизни. Он продолжил холить свой публичный имидж, держа в секрете свою слабость к ставкам в гольфе, которая была задокументирована лишь странными иероглифами в карточке участника соревнований. Вскоре его увлечение было скрыто так искусно, что зачастую партнеры по игре в гольф не имели ни малейшего представления о фантастическом масштабе рискованных пари, в которых Джордан был задействован. Джордану вскоре откроется, что его проблема со ставками была не столь существенна сама по себе, сколь важна для тех, кто воспринимал ее со стороны.

По ходу межсезонья 1988-го Джордан съездил на еще одну церемонию «чествования» в старшую школу Лэйни. Улучив момент во время небольшой паузы, он выскользнул на улицу подышать свежим воздухом. Сзади к нему подкрался Дик Неэр, его старый тренер по Лиге Бэйба Рута, он схватил его за резинку на брюках и нижнее белье и резко потянул трусы Майкла вверх, разыграв его так, как мог разыграть только бывший морпех. (Вероятнее всего, это был последний раз, когда Джордан надевал белье фирмы Hanes.) Ошарашенный и вмиг разозленный Джордан круто развернулся, но, увидев, кто стоит за его спиной, сказал: «Дик Неэр, ты все такой же – самый сумасшедший белый мужик из всех, кого я знаю». Это было сильное заявление с учетом того, какие взаимоотношения у Джордана были с Краузе.

По ходу того межсезонья 1988-го Краузе договорился с Тексом Уинтером и Филом Джексоном о том, что они будут тренировать «Буллз» на матчах Летней лиги и опробуют в них треугольное нападение Уинтера. Главная команда клуба никогда не применяла треугольное нападение при тренере Даге Коллинзе, но генеральный менеджер хотел, чтобы Уинтер обучил Джексона премудростям этой системы. В команде Летней лиги было мало игроков на действующем контракте с клубом – вместо них основной состав формировали разные свободные агенты и новички, надеявшиеся зарекомендовать себя в «Чикаго» и стать полноценными игроками клуба.

Даг Коллинз отлично знал, что команда Летней лиги применяла нападение Уинтера и что Джексон участвовал в этом. Но чего Коллинз не осознавал, так это того, что Краузе, скорее всего, поддержал бы любого тренера, прислушавшегося к Уинтеру и его советам. «Даг был очень упрямым и уверенным в себе, что можно было ожидать, – объяснял Джим Стек. – Некогда он был выбран под первым номером драфта и сделал блестящую карьеру в NBA. Даг очень хотел делать все по-своему. Будучи очень молодым, он противился некоторым идеям».

Кроме того, любому наблюдателю было видно, что «Буллз» прибавляет, становясь все лучше, команда менялась, и перемены эти были волнующими. Простой пример: к осени 1988-го были раскуплены все сезонные абонементы на матчи «Буллз». Если вы захотели прокатиться на экспрессе имени Джордана, вам пришлось бы встать в очередь и ожидать своего шанса. Казна команды начала пополняться доходами спустя всего четыре года с той поры, когда казалось, что «Буллз» оберечена на банкротство и забвение. В результате в сентябре месяце Джерри Райнсдорф наградил свою главную звезду продлением контракта, который, по сообщениям прессы, должен был принести Джордану около 25 млн долларов за восемь сезонов. Но и этот контракт в рекордно короткие сроки станет неактуальным из-за своего несоответствия масштабам фигуры Джордана.