Черное лицо Кристофера выразило удивление.

— Что вы сказали, мистер Джонни? — переспросил он, быстро подходя к кровати с аспирином в руке.

— Ничего, — отрезал я, беря аспирин и запивая его водой. Несколько минут я сидел неподвижно, понемногу приходя в себя.

— Какой костюм вы хотите сегодня надеть, мистер Джонни? — Кристофер смотрел на меня укоризненно.

Мне стало стыдно, что я наорал на него.

— Любой костюм, Крис, — ответил я. — Выбери сам. — Я посмотрел, как он идет к шкафу и открывает его. — Прости, что я накричал на тебя, Крис, — извинился я.

Он повернулся ко мне, и его лицо расплылось в улыбке.

— Ничего, все нормально, мистер Джонни, — сказал он ласково. — Я знаю, что вы не нарочно, ведь у вас сейчас столько проблем!

Я улыбнулся ему, и он со счастливым выражением лица снова повернулся к шкафу. Закрыв глаза, я прислонился к спинке кровати. Головная боль проходила, мысли становились яснее и четче.

Теперь была очередь за мной. Сначала Борден, потом Питер, теперь я. Одного за другим нас выталкивали за дверь. Но как же их остановить?! Я сжал руки в кулаки. Что ж, до меня пока еще не добрались и не доберутся. По крайней мере, просто так я им не дамся. Я разжал руки. Я вспомнил, как все это началось.

Это было в тридцать первом году. Питер как раз уехал в Нью-Йорк, куда наведывался раз в полгода, а я сидел в своей конторе и беседовал с ребятами. В комнате было жутко накурено.

Мы теряли деньги. Впрочем, не только мы, но и другие кинокомпании.

Мы еще не успели разобраться с немыми фильмами на сумму в девять миллионов долларов. Наши новые фильмы были не лучше и не хуже, чем у других компаний. Техника звукозаписи была примитивной.

Но вскоре дела должны были пойти в гору, — мы выпустили один фильм, который должен был принести нам кучу денег. Фильм был про войну, про немецких солдат. У нас и еще были планы, по крайней мере у Питера. Я надеялся на лучшее, но в глубине души сомневался.

Сейчас мне приходилось помалкивать насчет того, что касалось производства. Когда мы перешли на звуковое кино, я настоял, чтобы мы использовали звук, записанный на диск, а не на пленку. Питер нехотя согласился, но только после того, как я напомнил, что это благодаря мне мы перешли на звуковое кино.

Теперь нам обходилось в миллион долларов перейти с дисков на звуковую дорожку на пленке.

Питер не стал поднимать шум, он даже ничего мне не сказал, хотя было ясно, что ему хотелось, чтобы я держался подальше от производства фильмов.

Сначала я ужасно обиделся, но потом успокоился. Скоро дела пойдут на поправку, и Питер все забудет. Не помню, о чем мы разговаривали, когда раздался звонок селектора, стоящего на моем столе. В комнате сразу же воцарилась тишина, и я нажал на клавишу.

— Да, Питер? — сказал я в микрофон.

— Джонни, немедленно зайди ко мне, — раздался голос Питера.

— Да, Питер.

— И, Джонни, — добавил он, прежде чем отключиться, — скажи этим бездельникам, которые собрались в твоем кабинете, чтобы шли работать.

Связь прервалась.

Я встал, все вокруг засмеялись.

— Слышали, ребята? — сказал я, улыбаясь. — Ну-ка, быстро по рабочим местам!

Они стали выходить из моего кабинета. Ребята были хорошие, многие из них работали с нами еще с довоенных времен. Когда все вышли, я подошел к двери, которая соединяла мой кабинет с кабинетом Питера.

Питер сидел за своим огромным письменным столом. У него была какая-то особенная слабость к огромным столам, хотя сам он был невысокого роста. Но этот стол был прямо-таки громадный, за ним Питер казался карликом. Он посмотрел на меня серьезно.

— Джонни, — начал он, — я хочу, чтобы мы одолжили Биллу Бордену полтора миллиона долларов.

— Полтора миллиона?! — поразился я. Это были все деньги, лежащие у нас про запас, на случай, если дела пойдут уж совсем плохо. Для нашего бизнеса это была очень небольшая сумма.

Питер неторопливо кивнул головой.

— Да, полтора миллиона долларов. Ты слышал меня.

— Но, Питер, — запротестовал я, — ведь это все имеющиеся у нас деньги! А если дела пойдут неважно?

За моей спиной кто-то тихонько кашлянул. Я обернулся. Там сидел Билл Борден. Он совсем вжался в кресло, поэтому я его не заметил, когда вошел. Я с удивлением отметил, что его лицо было осунувшимся и серым. Волосы были совершенно седыми. Я подошел к нему и протянул руку.

— Билл! — сказал я смущенно. — Я не заметил тебя.

Он поднялся с кресла и пожал мне руку.

— Привет, Джонни, — сказал он.

Я не узнал его голоса, настолько он изменился. Он звучал неуверенно.

— Извини, я не хотел тебя обидеть, Билл, — сказал я спокойно.

Он слабо улыбнулся.

— Я понимаю, Джонни. Если бы я был на твоем месте, то чувствовал бы себя так же.

Некоторое время я смотрел на него, потом повернулся к Питеру.

— Может быть, я бы и не выглядел таким дураком, если бы мне рассказали, в чем дело.

— Понимаешь… — начал Питер. Но Борден перебил его.

— Я все сам расскажу, Питер, — сказал он, предупреждающе подняв руку. — К тому же, ведь это мои проблемы.

Питер кивнул, и я повернулся к Бордену.

Он неторопливо опустился в кресло и несколько секунд смотрел на меня. Затем начал говорить. В его голосе звучала горечь, и я понял, что ему стыдно.

— Возможно, это тебе покажется забавным, — медленно сказал он, — что Вилли Борден пришел к тебе одолжить несколько долларов. Этот Вилли Борден, который является президентом самой большой кинокомпании в мире, не может пойти ни в один из банков и получить деньги. Но это так. Вы — моя последняя надежда.

Он наклонился вперед, а я с изумлением наблюдал за ним. Он открывался перед нами. Было видно, что сила духа уже покинула его.

— До того, как началась паника на бирже в двадцать девятом году, я был на вершине мира. Когда я купил ваши кинотеатры, сбылись мои мечты. Ни у кого не было больше моего кинотеатров в кинобизнесе. Мои доходы превышали доходы любой другой компании. Все шло как по маслу. Уж слишком хорошо все было. — Он горько рассмеялся. — Я забыл, что в большом бизнесе ты можешь потерять большие деньги. Именно так и случилось. Я потерял почти все деньги. Через год после того, как акции на бирже начали падать, наши кинотеатры стоили ровно половину того, что я заплатил за них. Даже те, что мы купили у вас. Вы даже не представляете, как вам повезло, что вы продали их именно в то время.

Я хотел перебить его, но он поднял руку.

— Я не обвиняю тебя, Джонни, — сказал он быстро, — ты ведь не знал, что случится. Я хотел их, и я их купил. В двадцать девятом году мы потеряли одиннадцать миллионов долларов. Я думал, что в тридцатом году дела пойдут лучше, но, увы, они пошли еще хуже. Мы потеряли почти шестнадцать миллионов долларов. И в этом году никакого улучшения не намечается. Только за шесть месяцев мы потеряли семь миллионов.