Голливудская трилогия. В 3 книгах. Книга 1. Торговцы грезами - Гарольд Роббинс

Я вышел из такси на Рокфеллер-Плаза. День для марта был довольно ветреный, и, пока я расплачивался с таксистом, полы пальто хлопали меня по ногам. Я дал шоферу доллар и сказал, что сдачу он может оставить себе.

Я ухмыльнулся, когда он принялся благодарить меня: на счетчике было всего тридцать центов. Машина, взревев, рванулась с места. Прежде чем войти в здание, я постоял, вдыхая чистый, свежий утренний воздух. Было еще рано, и ветер не разносил запах бензиновой гари с автобусной остановки на углу. Я чувствовал себя хорошо, давно у меня не было так легко на душе.

Войдя в здание, я купил «Таймс» в газетном киоске и спустился в парикмахерскую «Де Земмлерз» — это среди парикмахерских то же самое, что «Тиффани» у ювелиров. Как только я приблизился к дверям, они отворились, словно по мановению волшебной палочки. Заходя, я заметил высокого итальянца, который придерживал открытую дверь. На его смуглом лице сияла белозубая улыбка.

— Доброе утро, мистер Эйдж, — поприветствовал он меня. — Сегодня вы рано.

Прежде чем ответить, я бросил взгляд на часы. Только десять утра.

— Да, Джо, — согласился я, снимая пальто. — Рокко уже здесь?

— Да, мистер Эйдж, — улыбнулся он. — Переодевается. Сейчас будет.

Я положил газету на стойку, снял пиджак, галстук и передал их Джо. Из соседней комнаты вышел Рокко и направился к своему креслу. Похоже, Джо каким-то образом дал ему знать о моем приходе. Рокко взглянул на меня и улыбнулся.

— Ну вот Рокко и готов, мистер Эйдж, — сообщил мне Джо и, повернувшись к Рокко, сказал: — Номер семь.

Взяв газету, я направился к креслу. Рокко стоял рядом, широко улыбаясь. Когда я сел, он набросил на меня простыню, повязал шею салфеткой и сказал:

— Рановато ты сегодня, Джонни.

В его интонации прозвучала нотка, заставившая меня улыбнуться.

— Да, — откликнулся я.

— Сегодня твой день, Джонни, — улыбнулся он в ответ. — Ты, наверное, нынче на радостях и глаз не сомкнул?

— Точно, — подтвердил я, улыбаясь. — Никак не мог заснуть.

Рокко обошел кресло и начал мыть руки. Обернувшись, он произнес:

— Думаю, я тоже не смог бы уснуть, если бы получил работу, за которую платят тысячу в неделю.

Я расхохотался.

— Полторы тысячи, Рок. Во всем нужна точность.

— Ну что такое лишние пять сотен, когда получаешь такие деньги? — сказал он, вытирая руки о полотенце и подходя ко мне. — Так, на карманные расходы.

— Ты снова не прав, Рок, — возразил я. — Когда поднимаешься так высоко, дело уже не в деньгах, дело в престиже.

Рокко взял ножницы и принялся меня стричь.

— Престиж? Это как животик, он придает солидный вид. Сразу видно, что дела у тебя идут будь здоров! Но про себя ты стыдишься его, тебе хочется, чтобы он исчез и ты снова стал стройным и подтянутым.

— Чепуха, Рок! Мне все идет!

Ничего не ответив, Рокко защелкал ножницами, а я развернул газету. На первой странице было мало интересного, и я продолжал листать газету, пока не наткнулся на то, что привлекло мое внимание.

Заметка была на странице, посвященной искусству, и ее заголовок гласил: «Джон Эйдж избран президентом компании „Магнум Пикчерс“». Дальше шла обычная ерунда — история компании, моя биография. Тут мне в глаза бросилась фраза, от которой я нахмурился. Они, конечно же, не преминули упомянуть такую деталь, как мой развод с известной актрисой Далси Уоррен.

Рокко заглянул через мое плечо в газету.

— Будешь теперь собирать о себе вырезки? Ты же теперь мистер «Биг Джонни»!

Его слова слегка покоробили меня. Он словно прочитал мои мысли. Стараясь не показать этого, я изобразил на лице вялую улыбку.

— Прекрати, Рок! Я тот же самый парень, только у меня теперь другая работа. А так я совсем не изменился.

— Не изменился? — хмыкнул Рокко. — Да ты бы видел, как ты вошел в парикмахерскую! Вылитый Рокфеллер!

Настроение у меня стало портиться. Я посмотрел на свои ногти.

— Позови кого-нибудь сделать маникюр, — сказал я ему.

Услышав меня, маникюрша подошла к креслу и занялась моими ногтями. Рокко, откинув назад спинку кресла, намыливал мое лицо пеной. Читать газету в таком положении было неудобно, и я бросил ее на пол.

Меня побрили, помыли голову, подержали под ультрафиолетовыми лучами искусственного солнца, одним словом, обработали по полной программе. Когда я поднялся с кресла, ко мне поспешил Джо, протягивая галстук. Я завязал его с первого раза — такое не часто случается. Повернувшись к Рокко, я вытащил из кармана пятидолларовую бумажку и протянул ему. Он небрежно сунул ее в нагрудный карман с таким видом, будто делал мне одолжение. Некоторое время мы смотрели друг на друга, затем он спросил:

— Есть какие-нибудь новости от старика? Что он сказал?

— Никаких новостей, — ответил я. — К тому же, мне все равно. Плевать я хотел на него и на то, что он сказал!

— Нельзя так говорить, Джонни. — Рокко медленно покачал головой. — Он хороший парень, несмотря на то, что слегка прищемил тебе хвост. Он всегда любил тебя. Ты ведь ему как сын.

— Но все же он прищемил мне хвост, не так ли? — спросил я, повышая голос.

— Да. Ну и что из этого? Он уже старый человек. Старый, больной, отчаявшийся, и ему надо было сорвать на ком-то зло. — На секунду он замолчал, давая мне прикурить, а потом продолжил, глядя мне в глаза: — Он взбесился и сорвал злобу на тебе. Ну и что, Джонни? Ты ведь не можешь так просто одним махом перечеркнуть предыдущие тридцать лет? Ты ведь не можешь сказать, что этих тридцати лет не было? Они же были!

Я заглянул ему в глаза. В его карих добрых глазах светилось сострадание, ему, казалось, было стыдно за меня. Я хотел ответить, но передумал. Вместо этого пошел к двери, надел пиджак и, перебросив пальто через руку, вышел из парикмахерской.

В здании уже было полно туристов. Целая группа каких-то деревенщин стояла в ожидании гида. Эти простофили совершенно не менялись с ходом времени: у нынешних зевак были точь-в-точь такие же физиономии, как и у тех, что приходили в балаган тридцать лет назад — возбужденные, вечно чего-то ждущие, со слегка открытыми ртами, словно так они могли больше увидеть.

Я прошел мимо них к лифтам, которые шли без остановки до тридцатого этажа. Я вошел в кабину. Лифтер посмотрел на меня и, не говоря ни слова, нажал на кнопку с цифрой тридцать два.

— Доброе утро, мистер Эйдж, — произнес он.