Я ощущала на губах вкус смерти – смерти и запекшейся крови и еще соль собственного пота, пропитавшего корку здешней серой пыли на немытой коже. Я снова покачнулась. Но на этот раз мой низкорослый конек запнулся сильнее. Он был силен и испытан войной, но и его выносливости подходил конец.

Передо мной длинным клином серых камней тянулись пустоши, где пробивались только редкие корявые кустики, словно изуродованные закравшимся злом. А зло водилось в этих землях, о чем предостерегали все мои чувства. Я перевела своего Фаллона на медленный шаг.

Ветер, рвавший плащ с моих плеч, нес дыхание Ледяного Дракона. Поднятый им мелкий серый песок обжигал мне лицо под налобником. Надо было искать укрытия, и поскорее, пока ярость бури не накрыла меня барханом, подарив могилу на день, на недели или на века – как распорядятся капризы песка и ветра.

Слева выросла угловатая глыба – выступ скалы. Я направила туда повесившего голову Фаллона. С подветренной стороны этого высокого клыка я сползла с седла и устояла на ногах, только засунув подошвы сапог между камнями. Головная боль ударила вниз, в плечи и спину.

Я распустила завязки плаща и присела рядом с конем, накрыв тканью и свою, и его голову. Слабое укрытие от жалящего песка, но лучшего не нашлось. Впрочем, меня донимал иной страх. Буря занесет след, по которому я шла последние два дня. Тогда мне останется полагаться только на себя, а я не слишком себе доверяла.

Обладай я полной выучкой моей ровни по Дару и крови, я достигла бы цели куда меньшими усилиями. Но, хоть моя мать и принадлежала к колдуньям Эсткарпа и меня учили искусству Мудрых (и мне даже доводилось использовать его в сражениях), но сейчас страх мучил меня подобно боли – сильнее боли тела и душевного изнеможения.

Я сидела рядом с Фаллоном, глотая ужас, как подступающую к горлу желчь, – и как же мне хотелось его выблевать. Но страх пустил во мне слишком прочные корни, и не так легко было от него избавиться. Я отчаянно цеплялась за свой небольшой Дар, силясь хотя бы унять частое биение сердца и смирить туманившую голову панику. Надо было думать о том, кого я искала, – и о пленивших его, уж не знаю зачем. Ведь обычай волчьих голов – убивать – да, и прежде позабавиться пыткой, если есть время, но эти забавы всегда кончались смертью. А эти увлекли не сулившего выкупа пленника в здешние суровые запретные земли. Зачем, я не знала и не догадывалась.

Я наложила на свои мысли узду спокойствия. Это было необходимо для применения доступного мне с рождения Дара. И только потом я вызвала в сознании мысленный образ того, кого искала, – Джервона, воина, – а для меня много, много больше того[8].

Да, я увидела его, как видела в последний раз у нашего маленького костра, протянувшим руки к жару огня. Если бы только я не… Нет, раскаяние лишь отнимает силы. Думать надо не о том, что сделала или не сделала, а о том, что предстоит.

Когда я вернулась, на припорошенной снегом земле увидела кровь, а от костра остались затоптанные остывшие угли. И два страшно порубленных трупа разбойников – но Джервона… не было. Значит, они зачем-то увели его с собой.

Мертвых волкоголовых я оставила лесным зверям. Фаллона, дрожащего и взмокшего от пота, отыскала в чаще и призвала к себе доступной мне Силой. И больше не медлила, понимая, что мое желание увидеть святилище Древних, ради которого я и свернула с пути, грозит Джервону смертью – и не легкой смертью.

Сейчас, скорчившись за скалой, я накрыла ладонью закрытые глаза.

Джервон! То был мысленный зов, такой же, какой привел ко мне Фаллона. Но он не достиг цели. Между мной и мужчиной, к которому я взывала, встало облако. Все же я с уверенностью чувствовала, что он еще живой за этой тенью. Потому что, когда две жизни так тесно переплетаются, уход второго за Последние Ворота чувствуешь ясно – если обучен хотя бы самым малым из Великих Таинств.

Здешние пустоши были угрюмы и ненавистны людям. Здесь сохранилось многое от Древних, и люди истинной крови не захаживали сюда по своей воле. Я не из народа Высшего Холлака, хоть и родилась в Долинах. Мои родители приплыли морем из легендарного Эсткарпа – страны, где уцелели многие Древние знания. И эти знания были доступны моей матери, хоть она и вышла замуж, что по их обычаю означало изгнание.

Я научилась всему, что знала, от Ауфрики из Уорка – Мудрой, владеющей малой магией. Я разбиралась в ядовитых и целебных травах, я могла призвать некоторые малые Силы – и даже великие, как в тот раз, когда спасала рожденного вместе со мной. Но здесь обитали Силы больше моих и мне неведомые. И все равно я не могла свернуть с пути, не попытавшись спасти Джервона, который значил для меня больше, чем брат Элин, – Джервона, который однажды, не вооруженный никаким Даром, сражался вместе со мной с очень сильным Древним злом – и помог одержать победу.

– Джервон!

Я позвала его громко, но мой голос прозвучал еле слышным шепотом. Потому что вокруг голосами бесплотных демонов визжал ветер. Фаллон чуть не выдернул узду у меня из рук, и я поспешила успокоить его, наложив на разум коня щит против паники.

Кажется, мы провели в ненадежном убежище за скалой не один час. Наконец ветер улегся, и мы выбрались из песка, который намело мне почти по колена. Достав одну из драгоценных фляг с водой, я смочила край плаща и промыла Фаллону глаза и ноздри. Конек тыкался мне в плечо, тянулся к воде, без слов умоляя напоить. Но я не решилась, пока не знала, какие земли нам предстоит пересечь и встретятся ли по пути ручьи или родники. До ночи было недалеко. Но в землях пустошей не наступала полная темнота. Здесь и там острые каменные шпили испускали мерцающее сияние, позволявшее находить путь.

Я пока не садилась в седло – Фаллону нужно было дать отдых. Сама я немного вешу, зато кольчуга, шлем и меч – немалый груз. Так что я побрела по пескам, ведя Фаллона на поводу. Конь фыркал, осуждая меня, – ему совсем не хотелось еще дальше углубляться в Пустыню.

Я снова послала перед собой ищущую мысль. Джервона я не нащупала – то мутное облако по-прежнему висело между нами. Но мне удалось определить, в какую сторону его увели. Только вот от постоянного усилия удержать связующую нить у меня снова разболелась голова.

И еще в этих местах водились странные тени. Они не ложились на землю явными очертаниями предметов, как обычные. Нет, эти темные пятна бередили воображение намеками на странные, чудовищные создания, невидимые, но смутно угадываемые по их теням. И стоит только поддаться страху, и эти чудища будут готовы проявиться из игры света и тени, обрести свободу. Я задумалась о тех, за кем гналась. Война жестоко истерзала наши края, так что здесь много лет не вспоминали о мирной жизни. Вторгшиеся в Высший Холлак враги, превосходившие местных оружием и дисциплиной, прежде чем люди встали на защиту своей земли, успели опустошить больше половины Долин. Среди нас не было верховного правителя – обычай Высшего Холлака учил людей почитать того лорда, в чьих владениях они родились и выросли. И пока Четверо северян не забыли о розни, чтобы составить союз, общее ополчение не собиралось. Каждый отстаивал свои владения и, умирая, ложился в свою землю.