Однако вернусь к рассказу об ордене. Как вы можетедогадаться, мы наблюдаем оккультные явления по всему миру. Сбор данных осемействах ведьм составляет лишь малую толику всей работы. Тем не менее этоодин из немногих аспектов, действительно сопряженных с серьезной опасностью.Наблюдение за призраками, даже случаи одержимости, а также проведениеисследований, касающихся реинкарнации, чтение мыслей и некоторые другие видыдеятельности не представляют практически никакой угрозы для сотрудников. Но сведьмами дело обстоит совершенно иначе… И потому к работе в данной области мыпривлекаем только наиболее опытных членов, даже когда речь идет всего лишь очтении документов в попытке вникнуть в их смысл и разобраться вобстоятельствах, при которых произошло то или иное событие. Исследователи,недавно принятые в орден, и уж тем более совсем новички практически никогда недопускаются к работе с такими семействами, как Мэйфейры, ибо риск слишком велик.

Все это станет вам предельно ясно после знакомства с досье.А пока я ожидаю от вас лишь понимания и достаточно серьезного отношения к тому,что мы предлагаем и делаем. Иными словами, если нашим путям суждено разойтись,будь то по обоюдному согласию или нет, прошу сохранять в тайне все, что выузнаете о семействе Мэйфейр, и впредь не вторгаться в личную жизнь его членов.

– Ну, в этом на меня вполне можно положиться. По-моемувам уже известно, что я за человек, – сказал Майкл. – Однако о какойопасности вы говорите? Речь снова идет о том духе, «том человеке», и… и оРоуан?…

– Не будем опережать события. Что еще вы хотите узнатьо нашей организации?

– Членство в ней. Как все происходит на самом деле?

– Как и в религиозном ордене, у нас каждый вновь принятыйсначала проходит стажировку – своего рода послушничество. Однако позвольтеподчеркнуть, что в этот период он не постигает азы какого-либо учения, как тоготребуют установления религиозного ордена, – он приобретает, так сказать,подход к жизни. Стажировка длится год, и в течение всего этого времени новичокживет в Обители: знакомится со старшими членами ордена, помогает им висследованиях, работает в библиотеках, где имеет возможность просмотреть иливнимательно прочесть любые документы, какие только пожелает.

– Сейчас это было бы просто райским занятием, –мечтательно проговорил Майкл. – Простите, я не хотел вас прерывать. Прошувас, продолжайте.

– После двух лет всесторонней подготовки новый членордена получает первое серьезное задание. Но предварительно мы проводим с нимсобеседование, чтобы решить, будет это так называемая полевая работа илинаучные исследования. Разумеется, человек может самостоятельно определитьнаправление своей деятельности, и опять-таки в отличие от религиозного орденамы предоставляем ему право выбора и не требуем в ответ обета послушания.Лояльность и умение хранить тайну – вот наиболее важные для нас качества. Каквидите, в конечном счете все связано с пониманием, с ощущением того, что тыпринят и признан определенного вида сообществом.

– Я понимаю, – сказал Майкл. – Расскажите мнеоб Обителях. Где они находятся?

– Самая старая – в Амстердаме, – ответилЭрон. – Еще одна расположена неподалеку от Лондона, и третья, наиболеекрупная и, возможно, наиболее законспирированная, – в Риме. Католическойцеркви мы, конечно же, не по нраву. Она не понимает сути наших задач и нашейработы и ставит нас на одну доску с дьяволом, так же как ведьм, колдунов, да итамплиеров в прошлом. Однако у нас нет ничего общего с дьяволом. Если дьяволсуществует, он нам не друг…

Майкл засмеялся.

– А вы полагаете, что дьявол существует?

– Честно говоря, не знаю. Но именно такое утверждениевы услышите от любого достойного члена Таламаски.

– Пожалуйста, расскажите об Обителях поподробнее…

– Думаю, вам особенно понравилась бы та, что в Лондоне…

Майкл едва ли обратил внимание, что Новый Орлеан давноостался позади и теперь машина мчалась по пустынной ленте нового шоссе,проходящего среди болот, а небо сузилось до голубой полоски над головой. Какзачарованный, он жадно ловил каждое слово Эрона Лайтнера. Но внутри нарасталокакое-то мрачное, тревожное ощущение, которое он старался не замечать. ИсторияТаламаски почему-то казалась Майклу знакомой. Такой же знакомой, как приведшееего в ужас предположение насчет Роуан и «того человека». Такой же знакомой, каки дом на Первой улице. Каким бы мучительно волнующим ни было это ощущение, онопривело Майкла в полнейшее уныние, ибо великий замысел, частью которого он, пособственному убеждению, являлся, несмотря на всю неясность и неопределенность,вдруг стал шириться, разрастаться; и чем значительнее он становился, тем вбольшей степени терял свою значимость окружающий мир, постепенно утрачиваяприсущие ему прелесть, величие и в определенной мере романтическуюпривлекательность, сводя на нет прежние обещания великого множества земныхчудес и нескончаемых перемен в судьбе.

Должно быть догадавшись, какие чувства испытывает в этотмомент Майкл, Эрон на мгновение смолк, а затем ласково, однако почти отрешенно произнес:

– Майкл, вы просто слушайте. И ничего не бойтесь…

– Скажите мне одну вещь, Эрон.

– Разумеется… если смогу…

– Можно ли прикоснуться к духу? Я имею в виду тогочеловека. Можно ли потрогать его рукой?

– Бывали моменты, когда такая возможность казалась мневполне реальной… Во всяком случае, существует вероятность коснуться… чего-то…Другой вопрос – и в этом вы вскоре убедитесь, – позволит ли такое существодотронуться до себя.

Майкл кивнул.

– Значит, все действительно взаимосвязано. Руки,видения… и даже вы… и ваша организация. Все тесно связано между собой.

– Не спешите с выводами. Сначала прочтите досье. Накаждом шагу этой игры следует… ждать и наблюдать.

Когда в десять утра Роуан проснулась, ее охватили сомнения вреальности ночного происшествия. В потоках солнечного света, согревшего дом,появление здесь призрака казалось абсолютно невероятным. Роуан попробовалавоскресить в памяти обстановку прошедшей ночи: завывание ветра, неистовый плескволн… Безрезультатно. Это оказалось совершенно невозможным.

Роуан обрадовалась, что не дозвонилась до Майкла. Ей нехотелось выглядеть глупо, а главное – она не считала себя вправе вновьсваливать на него груз своих забот. Но, с другой стороны, не могла же она всеэто выдумать! Неужели ей просто померещился человек, стоявший у окна, прижав кстеклу ладонь, и смотревший на нее таким умоляющим взглядом?