— Пожалуй, я бы выпил чего-нибудь.

— Кофе? Молочный коктейль?

— Вообще-то, я имел в виду пиво или что-то в этом роде.

— О-о. — Она смутилась. — Боюсь, здесь не продают алкоголь. Можно принести свое вино, если заказываешь ужин, но…

— Ладно, это не важно.

— Если хочешь, мы можем пойти в другое место.

Оливер внимательно посмотрел на нее.

— А как же твои друзья? Тебе ведь надо было с ними о чем-то договориться?

— Все уже решено. Я сделаю транспаранты, а Брайан и Джеф узнают расписание нашего поезда. Вообще-то, я уже собиралась ехать домой, но не обязательно отправляться прямо сейчас.

— А Фейт тебя не потеряет? Уже почти полночь.

— Тетя Фейт уезжает на выходные в деревню, к дедушке. Я поеду к себе домой, в Уилтшир. Все равно материал для транспарантов у меня там. А ты не хочешь помочь? — неожиданно спросила она.

— В чем?

— Сделать транспаранты?

Оливер был озадачен.

— Но ведь ты собиралась в Уилтшир?

— Ты мог бы поехать со мной, на машине. — Она замолчала и опустила голову. Водопад темных волос скрыл глаза. — Нет. Конечно, нет. Что за глупая идея. У тебя наверняка масса важных дел.

Оливер не видел ее лица, но почувствовал, что она покраснела.

— Ты предлагаешь мне поехать с тобой в Уилтшир? — переспросил он.

— Извини. Ты, наверное, считаешь меня идиоткой. Тебя ведь родители ждут.

«Побег из Лондона, ночное путешествие на машине под звездным куполом — это захватывающее предложение», — промелькнуло у него в голове.

— Я могу позвонить им.

Он услышал удивленный и радостный возглас Элизабет.

— А твои родители не станут возражать, если ты привезешь кого-то домой?

— Их обоих нет дома.

Она начала рассказывать, куда уехали ее родители, но Оливер не слушал. Он всегда любил путешествия. Особенно неожиданные. Конечно, ему придется написать несколько лозунгов на транспарантах и сделать вид, что его интересует антиядерное движение, но восхитительное чувство свободы того стоит.

Вечеринка проходила в доме актрисы Клио Бетанкур на южном берегу реки. Зеркала на стенах, многочисленные портреты хозяйки. Фейт поймала свое отражение — шелковое платье оливкового цвета, собранные на макушке светлые волосы, ожерелье и серьги из черного янтаря, которые когда-то принадлежали Поппи.

Кто-то тронул ее за локоть, и голос над ухом произнес:

— Наша дорогая Клио, видимо, затевает какой-то грандиозный и дорогой проект. Сегодня здесь весь цвет общества.

Фейт повернулась и улыбнулась Пэдди Колдеру, бухгалтеру «Холли-Блю». Это был крупный коренастый мужчина с всклокоченными светлыми волосами и красноватым лицом. Его было легче представить работающим на стройке или в доках, чем за письменным столом.

— Рада видеть вас, Пэдди. — Она поцеловала его в щеку.

— Я нашел вам отличный дом, Фейт. — Пэдди постоянно пытался уговорить ее вложить сбережения в недвижимость. — Три этажа и подвал. Старинные двери и камин. И в таком районе, который скоро станет фешенебельным.

— Спасибо, Пэдди, но мне хорошо и там, где я живу.

Он залпом выпил рюмку шерри.

— Я уже говорил, что не стоит просто держать деньги в банке, Фейт. Это смешно.

— Почему? — Она решила поддразнить его. — А где мне тогда держать деньги? Под половицей?

— Вот упрямая женщина! — добродушно присвистнул он и взял себе еще шерри. — Вы же не бедны, Фейт, зачем вам жить, как цыганка? И потом, разумнее вложить деньги в недвижимость. Я давно это вам твержу.

— Мне нравится моя квартира. Я привыкла к ней, я люблю ее. Утром я просто спускаюсь по лестнице вниз и…

— Совсем не обязательно жить в том доме, который вы купите.

— Тогда какой в нем смысл?

— Делать деньги, дорогая моя, — терпеливо сказал Пэдди, — делать деньги. — Он достал из кармана блокнот и карандаш и начертил несколько линий. — Вот доход, который вы получаете, храня деньги в банке. А вот какую прибыль можно получить, вложив их в недвижимость.

Фейт никогда не понимала графиков. Работая в «Холли-Блю», она упорно трудилась, чтобы восполнить широкие пробелы в своем образовании, и теперь могла с легкостью складывать, вычитать, умножать и делить. Она понимала разницу между дебетом и кредитом, прибылью и товарооборотом. Нередко ей казалось, что ее жизнью управляют денежные потоки. Она заставила себя выучить все это ради «Холли-Блю». Но графики оставались для нее загадкой.

— Дело в том, Пэдди, что квартира над магазином нужна мне, потому что это удобно, а каждые выходные я езжу в Норфолк из-за папы. Было бы довольно расточительно разрываться между тремя домами. — Увидев разочарованное выражение его лица, она поспешно добавила: — Но я посмотрю дом, если хотите. Обещаю.

— Сегодня, после вечеринки?

Фейт растерянно моргнула.

— Ну, хорошо.

Пэдди схватил поднос у проходящей мимо официантки, но, посмотрев на слоеные пирожки, вздохнул:

— Опять волованы. Худшее, что можно придумать. Тесто рассыпается во рту, как труха, начинка непонятная.

Он запихнул в рот три маленьких пирожка и протянул поднос Фейт. Она покачала головой.

— Этот настойчивый покупатель… он больше не давал о себе знать? — спросил Пэдди, пережевывая крошки слоеного теста.

Фейт поморщилась. С начала года она получила несколько писем, все анонимные, в которых ее пытались принудить продать магазин. Тон писем был неприятным, даже слегка угрожающим.

— На днях пришло еще одно письмо, — призналась она.

— Вы обращались в полицию?

Она пожала плечами.

— Да, но они мне сказали, что пока ничего не могут сделать. Не за что зацепиться. Подписи нет, только лондонский почтовый штемпель. И потом, автор писем не причиняет мне вреда.

— Пока не причиняет, — сказал Пэдди. — Я не хочу заставлять вас волноваться, Фейт, но это место дорого стоит, я уже объяснял. Центр Лондона. От самого магазина, конечно, мало толку, но вместе с соседним пустырем…

— Я не буду продавать магазин, Пэдди. Меня не запугать.

— Конечно, нет. Но сейчас появились такие беспринципные дельцы. Я беспокоюсь, как вы там одна.

— Я привыкла жить одна, вы это знаете. И когда этот тип поймет, что ничего не добьется, он отстанет от меня. Я в этом не сомневаюсь. Вопрос исчерпан.

Пэдди вздохнул и спросил:

— Как там Кон?

Фейт улыбнулась.

— Кон бесконечно рада, что ушла на пенсию. Почти все время она занимается ткачеством. Делает прекрасные ткани. Правда, у нее развилась дальнозоркость, и ей трудно работать с тонкой пряжей. Это ее раздражает.