– Посмотрим, как там будет, – неопределённо буркнул он, запихивая в карман форменный галстук. Ещё не хватало щеголять по всяким злачным местам при полном параде. – Поехал я. Послезавтра увидимся.

Воскресный утренний час он выбрал за благостную пустоту столичных улиц. Редкие пассажиры метро – страдающие бессонницей пенсионеры, крепко пахнущие алкоголем студенты, выпавшие из времени путешественники с хромающими на все колёса чемоданами – едва обращали внимание на сонного офицера магбезопасности. Верховский зачем-то проверил, на месте ли корочки. Леший знает, кому он их собрался показывать, но наличие краснокожих книжечек в нагрудном кармане внушало иллюзию спокойствия.

Будильник он заводил с расчётом на более дальний путь и на месте оказался рановато. В глухом закутке, затерянном в лабиринтах жилой застройки, ещё никого не было. Сюда едва добивал свет от протянутых вдоль улицы фонарей. На сероватом снегу виднелась цепочка собачьих следов; по краю мусорного бака прогуливалась какая-то невзрачная городская птаха – единственное живое существо в радиусе десятка метров, если, конечно, не считать самого праздношатающегося безопасника. Механически следуя одному из многочисленных регламентов, Верховский прислонился спиной к ближайшей стене. Самому смешно: кто тут станет на него нападать – оголодавшие помойные пёсики? Вполголоса ворча на крепкий предновогодний морозец, Верховский натянул перчатки на зябнущие пальцы. Дыхание вырывалось изо рта клубами пара, напоминавшими сигаретный дым.

Типун появился один, на полчаса позже оговорённого срока. Его сложно было винить за опоздание: вряд ли в распоряжении бывшего приятеля имелся хоть один хронометр, кроме уличных табло. Бродяга брёл как-то нетвёрдо, скособочась; должно быть, старался не упасть на смёрзшемся снегу. Завидев Верховского, Типун ощерил все два десятка щербатых зубов. Рад встрече чуть ли не больше, чем в прошлый раз. Думал, обманут?

– Ноготь! – гаркнул он во всю глотку. Помойная птица испуганно захлопала крыльями и сигнальной ракетой взмыла в буровато-чёрное небо. – А я тут это… Ядрёна макарона… Грешным делом…

– Решил, что я не приду? – подсказал Верховский, шагая навстречу приятелю. Судя по виновато забегавшим глазам, что-то вроде того Типун и имел в виду. – Ну и зря. Так чего, надумал?

– Да я это… – Типун растеряно похлопал себя по бёдрам ладонями, упрятанными в карманы женского дерматинового пальто. – Ух, ядрёна макарона, холодно-то как… Может, того – зайдём куда-нибудь, а?

– Как только, так сразу, – хохотнул Верховский. Ему тоже было зябко. – Закрыто всё. Время-то…

– Э-э-эх, – Типун крепко выругался. Надо было прихватить для него чего-нибудь горячительного; вон как расстроен, бедолага. Сильнее, чем полагается из-за такой ерунды. – Ну… Мы с ребятами там поговорили, то-сё… Мы ж тоже теперь того, ну… Подневольные… В общем, ты это… А-а-а, ядрёна макарона, вали-ка ты отсюда!

Верховский озадаченно изогнул брови. Типун что, запугивать его вздумал?

– Погоди. О чём речь?

– Вали, говорю! – Типун приласкал его непечатным словцом. Говорил он тихо, то и дело озираясь по сторонам. – Тут тебе не… Я ж это, того… Добра тебе хочу, ну!

– Да подожди ты!

Типун обречённо зыркнул куда-то ему за спину. Верховский обернулся, машинально вскидывая руку, и запоздало вспомнил, что не снял перчатки. В следующий миг мусорные баки кувыркнулись перед глазами и выскользнули из поля зрения. Силясь увидеть что-нибудь, кроме краёв крыш и клочка тёмного неба, Верховский попытался повернуть голову или хотя бы скосить глаза. Тщетно. Ни одна мышца не желала слушаться. Где-то рядом расстроенно ругался Типун.

– Заткнись ты, – глухо приказал ему чей-то негромкий голос. – Припрётся ещё кто-нибудь.

– Ды ё-моё… Что ж ты творишь-то…

– Заткнись, сказал! По-хорошему не хочешь…

Верховский зарычал бы от бессильной злости, если бы голосовые связки ему подчинялись. Кто бы тут ни чудил, дел он натворил на половину Магсвода. Если б только у незадачливого блюстителя закона была возможность прищучить негодяя…

– Гля-я-я… А я-то думал, брешет…

Под рёбра ткнулся тяжёлый ботинок. Ни откатиться в сторону, ни хотя бы сгруппироваться поудачнее. Чары соорудили на совесть; сколько раз Верховский сам сплетал такие, а теперь попал под их действие сам. И, как назло, ни одного защитного амулета. Кто ж знал, что по московским окраинам бродят настолько талантливые нелегалы…

– Мы с тобой ещё поболтаем, – пообещал невидимый маг. – Иди сюда, оборванец, тащить поможешь.

Послышался отчётливый щелчок пальцев – и всё вокруг поглотила тьма.

Она никуда не делась, даже когда сознание нехотя вернулось в тяжёлую голову. Мерзко ныли затёкшие мышцы. Верховский попробовал пошевелиться и понял, что ему позволено разве что дышать и моргать. Тонкая, чтоб её, работа… Воняющий плесенью воздух был полон влаги и оседал в горле холодной плёнкой. Куртка куда-то делась; рубашку и штаны ему оставили, хотя на плечах не ощущалось привычной тяжести погон. И перчатки на месте, чтоб их леший побрал. Надо думать, мера предосторожности на тот случай, если чары вдруг выдохнутся. Совершенно лишняя. Запястья накрепко связаны за спиной так, что кулак не сожмёшь, даже если отпустит обездвиживающая магия. Чтобы пленник не вздумал вдруг неведомым образом разрушить заклятие и погулять по узилищу, ноги ему примотали к стулу. Кто-то здесь очень осведомлённый: примерно так же, только с артефактными железками вместо сапожной дратвы, в Управе пакуют агрессивных задержанных. Знают, гады, с кем имеют дело…

И он тоже примерно знает. Маг-нелегал, причём неслабой категории. По крайней мере, парализующие чары и чары немоты сотворить умеет. Подмял под себя шайку бродяг… Купил или запугал? Типун ведь пытался предупредить бывшего приятеля. Слушать надо было. Расслабился, вояка бравый… Привык, что от минусов надёжно защищает магия, а от одарённых – закон. Делать-то теперь что? Сигнальный маячок остался в кармане куртки, да даже если бы и нет – его