– Да!

Входят Симондс и Ферлингетти.

– Мистер Симондс, – говорит Дин. – Капитан Ферлингетти.

Все усаживаются за стол.

– Надеюсь, мистер Фрэнкленд объяснил вам, мистер Мосс, – начинает Симондс, – что в данном случае вы отделаетесь легким испугом. Вас пожурят и выпустят.

Ферлингетти кладет перед Дином ручку и листок с машинописным текстом на итальянском и английском. Дин читает его по диагонали, выхватывает слова: «признание», «правонарушение», «незаконное хранение марихуаны», «нападение», «глубокое раскаяние», «искренние извинения» и «нет претензий».

Дин разрывает листок пополам.

У Ферлингетти отвисает челюсть, как у злодея в комиксе.

Симондс удивленно раздувает ноздри.

На лице Левона явственно читается: «Молодец».

– Ты не хочешь на свободу? – спрашивает Ферлингетти.

– Хочу, конечно, – говорит Дин Симондсу. – Но, во-первых, я не нападал на полицейских, а во-вторых, марихуану мне подложили. Надеюсь, вы мне все-таки поверили. Потому что если бы вы не верили в мою невиновность, то не стали бы со мной встречаться. Так ведь?

– Итальянское правительство решило проявить к вам снисхождение, – обеспокоенно поясняет Симондс. – Я настоятельно рекомендую вам согласиться на предложенные условия.

Ферлингетти раздраженно выпускает в консула пулеметную очередь итальянских фраз. Симондс невозмутимо выслушивает его и обращается к Дину:

– Он говорит, что в случае отказа не гарантирует вашего освобождения.

– Послушайте, здесь ведь явное недоразумение, – отвечает Дин. – Итальянские полицейские меня избили. Вот этот самый… – он, не глядя, указывает пальцем на капитана, – Ферлингетти подбросил мне наркотики. Это передо мной должны извиниться, мистер Симондс. Точнее, я требую извинений. В письменном виде. А до тех пор… – Дин встает и вытягивает перед собой сложенные руки, – я останусь в отеле «Сральник».

Ферлингетти злобно, но с заметным беспокойством смотрит на него.

Симондс говорит Левону:

– Если вы решили таким дешевым трюком заработать бесплатную рекламу, то, предупреждаю, вы играете с огнем. Речь идет о свободе этого молодого человека.

– Минуточку, – говорит Левон, записывая что-то в блокнот. – Феликс Финч, известный британский обозреватель, просил меня зафиксировать все подробности нашей беседы. К сожалению, сам он не смог присутствовать на этой встрече, поскольку прилетает только завтра, но… Итак… «дешевый трюк…», «играете с огнем…» Что там еще? Ничего подобного. Уверяю вас, это решение самого Дина. Я умолял его согласиться на ваше предложение. Но, как видите, Дин обладает несгибаемой силой духа и…

– Послушайте, мистер Симондс, – вмешивается Дин. – Разумеется, вы порядочный человек. Просто мы друг друга не сразу поняли. Извините. Я был напуган. Посмотрите мне в глаза. Вот если бы вы были на моем месте… и ни в чем не виноваты… Вы бы подписали эту бумагу?

Консульский работник ее величества шмыгает носом, отводит взгляд, снова смотрит на Дина, морщится и глубоко вздыхает…

На летном поле аэропорта Хитроу рейс ВА546 встречают Альберт Мюррей, депутат парламента от округа Грейвзенд, и фотограф газеты «Пост». Закат полыхает в вечернем небе, как взорванный броненосец. Дина, Левона, Гриффа и Джаспера, который еще не пришел в себя после перелета, отводят в сторону, чтобы представить всех и обменяться рукопожатиями, но тут их замечают пятьдесят, или шестьдесят, или семьдесят девчонок на смотровой площадке терминала и истошно верещат: «ДИИИИИИИИИИИН!» С поручней свисают плакаты «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ ДОМОЙ, ДИН!». Дин машет рукой и думает: «Ну, The Beatles и The Monkees встречают сотни, но начиналось-то все с десятков…» Вдобавок на плакатах написано не «Джаспер» и не «Грифф», а «ДИН».

«ДИИИИИИИИИИН!»

Левон берет его под локоть, подводит к депутату:

– Мы очень признательны, мистер Мюррей, за то, что вы нашли время с нами встретиться. И обеспечили нам такую великолепную погоду…

– Отважному сыну Грейвзенда – все самое лучшее. Мы гордимся его музыкой, но еще больше – героической стойкостью его духа…

– Феликс Финч, сэр, – вмешивается обозреватель. – Газета «Пост». А не могли бы вы подробнее рассказать о героической стойкости его духа…

– С удовольствием. Итальянские гестаповцы изо всех сил пытались сломить нашего Дина. Но им это не удалось. Он героически сопротивлялся. Я иногда почитываю ваши обзоры, мистер Финч, и знаю, что наши политические взгляды во многом не совпадают, но в данном случае и вы, убежденный тори, и я, социалист, не можем не согласиться, что в этом проклятом итальянском каземате Дин Мосс проявил истинно британский дух. Правда?

– Действительно, с этим невозможно не согласиться, мистер Мюррей. – Карандаш Финча записывает каждое слово депутата. – Великолепно сказано. Замечательно.

– Что ж, давайте-ка фотографироваться, – говорит Альберт Мюррей.

Обозреватель, политик, менеджер и «Утопия-авеню» застывают под вспышками фотокамер.

Служащий аэропорта проводит «Утопия-авеню» через зону прилета высокопоставленных лиц. Пограничник говорит Дину, что паспорт можно не предъявлять, и просит оставить автограф в блокноте дочери: «Бекки, с любовью». Дин благосклонно соглашается. Ступени ведут в коридор, к следующим ступеням, и наконец все попадают в небольшую приемную, примыкающую к шумному конференц-залу. Здесь их ждут Эльф, Бетани, Рэй, Тед Сильвер, Гюнтер Маркс и Виктор Френч из «Илекса». Первым делом Дин обнимает Эльф. Она выглядит отрешенной, совсем как Грифф после смерти Стива.

– Спасибо, что пришли, – шепчет Дин.

– С возвращением. Ты отощал.

– Ну что, нагулялись в Италии? – спрашивает Бетани.

– Бабуля Мосс, Билл и тетки передают тебе привет, – говорит Рэй. – Они уже было начали готовить тебе побег, представляешь?

– Энцо Эндрицци ославили на всю Европу и заклеймили аферистом. Его карьера промоутера кончена, – говорит Тед Сильвер.

– Ты сочинил тюремную балладу? – спрашивает Виктор Френч.

– Выпустим сингл перед следующим альбомом, – говорит Гюнтер.

Дин, поразмыслив, уточняет:

– Перед следующим альбомом?

Немец почти не может сдержать улыбки.

– Ведутся переговоры.

«А я-то думал, что лучше и быть не может».

Дин вопросительно смотрит на Левона.

– Гюнтер хотел первым сообщить тебе приятную новость, – поясняет Левон.

– Надо, чтобы нас почаще арестовывали, – говорит Грифф.

– Только в следующий раз пусть в каталажку сажают тебя, – отвечает Дин.

Гриф хохочет. Даже Джаспер выглядит довольным. Ну, как Джаспер. Эльф… так сразу и не разберешь. Виктор Френч выглядывает в щелку жалюзи: