Они летели довольно долго, наслаждаясь свободой, которой человек был от рождения лишен. Вдруг Питер подумал, что с легкостью мог бы сделать так, чтобы люди умели летать, но чем дольше тянулось их приключение, тем меньше ему хотелось использовать магию. Ему уже даже казалось, что если все закончится хорошо, то он не будет с помощью магии даже посуду мыть, не говоря уже о каких-то невероятных вселенских чудесах.

Наконец им надоело перекрикивать ветер, и Питер натянул вожжи, направляя грифона вниз. Когда темнота и туман расступились, внизу они увидели огромный парк, что находился в самом сердце Бастиона, далеко от грязного порта, Дворца Капитанов и крепости на утесе, далеко от стражи, придворных колдунов, оскорбленных герцогов и демонов с ледяными клинками. Неужели все худшее уже было позади?

Когда лапы грифона мягко ударили о землю, Питер погладил существо по оперенным голове и шее, всем сердцем надеясь, что оно воспримет это как благодарность и нежность. Какие-то моменты были общими для всех кошачьих, и грифон в ответ довольно заурчал. Питер соскользнул с его спины и, подав Мэри-Кейт руку, помог спуститься и ей. Как только они отошли от грифона на несколько шагов, тот сразу же коротко разбежался и взмыл в небо, и уже через каких-то десять секунд был едва различим в предрассветной темноте. Еще немного постояв, двое двинулись вперед, по узким парковым дорожкам и под сенью странных, но во многом все же похожих на привычные людям, деревьев.

– Знаешь, что самое неприятное во всей этой истории?

Питер, на ходу доставая трубку и кисет, глянул на Мэри-Кейт с любопытством.

– Наверное, знаю. Но ты все равно скажи.

– Меня все никак не покидает ощущение, что я в фильме. С тех пор, как ты рассказал, что все происходит по написанному тобой сценарию, я не чувствую себя свободной выбирать, потому что я постоянно думаю, что все мои слова, действия – а может даже и мысли – заранее прописаны тобой.

– Думаешь, я планирую каждый поворот сюжета? Все постоянно сходит с нужных рельс, иначе нам бы не встретился тот урод с раздутым лицом, мне не пришлось бы сражаться за тебя с Эльфийскими Усиками, а тебе – приручать эту огромную птицу. Моя история – хаос и анархия. А уж в твою голову я влезать точно не стал бы. Ты-то настоящая.

– Не птицу, а кошку. Ты слышал, как он мурчал?

– Я бы сказал – курлыкал на минималках. Ты его клюв видела?

– Что скажешь насчет хвоста с кисточкой?

– Просто вспомни эти когти.

– Только если ты вспомнишь эти пушистые задние лапки.

– Слушай, если еще раз встретишь такого – пожалуйста, не говори ему “кис-кис”. Пожалуйста.

– Хорошо, только и ты в случае чего не пытайся подкормить их батоном.

– Вот и славно. Договорились.

Питер вдруг резко остановился и сел на газон по правую сторону от парковой дорожки, посмотрел на Мэри-Кейт снизу вверх и, взяв ее руку, потянул девушку вниз. Мэри-Кейт секунду критически разглядывала газон, а затем улыбнулась и приземлилась на вытянутые ноги Питера. Немного понаблюдав за его страдальческими гримасами, она о чем-то задумалась, пытаясь вспомнить… Ах да, шкатулка. У нее до этого самого момента не было случая рассказать Питеру о том, что она обнаружила под ее крышкой.

Она не смотрел на Питера буквально несколько секунд и, когда перевела на него взгляд, замерла от испуга. Его лицо было пустым, не выражающим ровным счетом ничего, глаза были затянуты пеленой, а ко рту тянулась рука, в пальцах которой была зажата…

Мэри-Кейт ударила Питера по руке, и маленькая лиловая таблетка упала на траву в нескольких метрах от них. Питер продолжал смотреть в никуда с приоткрытым ртом, пока Мэри-Кейт не ударила его пару раз теперь уже по щекам – весьма ощутимо, нужно сказать. Только тогда он пришел в себя и удивленно уставился на девушку.

– Чего это ты?

– Скажи, что происходило в последние десять секунд.

– Ну… Я держал тебя за руку, а ты смотрела на деревья и о чем-то думала, а потом…

На лице у него было написано явное усилие. Но усилия, похоже, было недостаточно.

– Потом какой-то туман, а затем – ты зачем-то бьешь меня по лицу. Что случилось? Что я сделал, случайно воздух испортил? Ну извините, та похлебка в тюрьме была…

– Ты пытался убить себя, насколько я понимаю.

– Чтооо?..

Мэри-Кейт поднялась, прошла пару шагов, подняла из травы таблетку и вернулась к Питеру. Тот смотрел на лиловую мерзость задумчиво, но без какой-либо тени узнавания, и Мэри-Кейт от этого стало немного легче.

– Ты пытался проглотить это.

– А что это такое?

– Не знаю, но точно такие же я нашла там, где ничего хорошего быть не может.

Она достала из кармана плаща шкатулку – и как только эта штука не выпала, не потерялась за все это время?

– Помнишь, что было написано на табличке?

– Ну да, что-то про сны, запрет использования людьми и… Еще было указано, что где-то есть другая такая. Ты открывала ее?

– Да, на корабле. Смотри.

Мэри-Кейт осторожно подняла крышку шкатулки. Внутри, как и в прошлый раз, лежали пять таблеток – точно таких же, как та, что Мэри-Кейт только что показала Питеру. Тот взял шкатулку, покрутил ее в руках, затем высыпал все таблетки на ладонь и молча сжег их прямо в руке. Сгорая, они превращались в алый едкий дым, который, впрочем, почти сразу унес порыв ночного ветра. Мэри-Кейт достала из небольших ножен на поясе кинжал, который ей до сих пор еще ни разу не пригодился.

– Как думаешь, может все остальные вещи из той лавки тоже стоит уничтожить?

Питер задумчиво покачал головой.

– Не думаю. За все остальное я заплатил, а эту штуку он дал тебе просто так. Как это я забыл, что нельзя доверять подаркам незнакомцев и проходимцев, какими бы приятными и забавными эти типы не казались?

– Ты что-то понял насчет этих таблеток?

– Да, я вспомнил, что уже принимал их два раза. И оба раза я этого даже не замечал.

– То есть они все же не смертельные? Или изначально в шкатулке должно было быть что-то другое, или ты не человек.

– И то, и то, скорее всего. Мы с тобой явно не совсем люди, а таблетки в шкатулку, как мне кажется, подложил один наш знакомый с надкопчиковым наследием обезьян.

– А я-то уже было подумала, что все плохое закончилось. И как узнать, что эта дрянь с тобой сделала?

– Никак – разве что спросить у него самого. Думаю, рано или поздно он нас снова найдет. Или мы найдем его – если не будем играть в его игру.

– Не хочу играть ни в какие игры. Пускай уже эта ночь кончится.

– Ты все же устала от приключений?

– Да, местами было весело, но мне от всего этого нужно немного отдохнуть. Боюсь представить, что мне приснится.