— Я пытаюсь дозвониться до тебя с ужина, чтобы спросить насчет рождественской вечеринки у тренера Бормана. Она начинается в три. Я пойду, если ты согласишься взять меня с собой, потому что тогда мы сможем уйти пораньше. Сказать, что у нас заказан столик в «Седле», или что-то такое. Мне же надо ответить на приглашение.

Я увидел свое приглашение, лежавшее рядом с пишущей машинкой, и ощутил укол вины. Оно лежало там уже три дня, а я еще не вскрыл конверт.

— Ты хочешь пойти? — спросил я.

— Я не против того, чтобы выйти в свет. — Пауза. — Где ты был все это время?

— В Форт-Уорте. — Едва не добавил: Рождественские покупки. Но я ездил туда за другим. Если что и купил, так это информацию. И ключ от входной двери.

— Прошелся по магазинам?

Вновь мне пришлось бороться с собой, чтобы не солгать.

— Я… Сейди, не могу сказать.

Последовала долгая-долгая пауза. Я пожалел о том, что не курю. Возможно, приобрел зависимость от табачного дыма. Бог свидетель, меня обкуривали весь день, каждый день. В учительской постоянно висела синеватая дымка.

— Это женщина, Джордж? Другая женщина? Или я слишком любопытна?

Что ж, я встречался с Айви, но Сейди подразумевала другое.

— По женской части для меня существуешь только ты.

Еще одна долгая-долгая пауза. В реальном мире Сейди двигалась неуклюже, но в своих мыслях — никогда. Наконец она заговорила:

— Ты многое знаешь обо мне, в том числе и такое, чего я никогда никому не говорила, а я о тебе ничего не знаю. Только что это осознала. Сейди может тупить, Джордж, правда?

— Ты совсем не тупишь. И одно ты знаешь точно: я тебя люблю.

— Да… — В ее голосе звучало сомнение. Я вспомнил дурной сон, приснившийся мне в «Кэндлвуд бунгалос», и осторожность, отразившуюся на лице Сейди, когда на ее вопрос я ответил, что ничего не помню. И теперь ее голос выражал ту самую осторожность? А может, уже что-то другое. Подозрительность?

— Сейди? У нас все хорошо?

— Да. — В голосе прибавилось уверенности. — Полный порядок. За исключением вечеринки у тренера Бормана. Что мы будем с ней делать? Помни, там будут едва ли не все учителя, и многие напьются еще до того, как миссис Тренер пригласит всех к шведскому столу.

— Давай пойдем, — ответил я с напускной беззаботностью. — Отдохнем и оторвемся.

— Отор?..

— Развлечемся. Я об этом. Уйдем через час, максимум через полтора. Пообедаем в «Седле». Тебя устроит?

— Отлично. — Мы напоминали пару, обсуждающую второе свидание после не очень удачного первого. — Мы оба получим удовольствие.

Я подумал об Айви Темплтон, унюхавшей призрак духов Сейди и спросившей, знает ли моя девушка, что я езжу в Форт-Уорт по ночам и занимаюсь там хрен знает чем. Я подумал о Деке Симмонсе, сказавшем, что есть только один человек, который должен знать всю правду о том, где я был и что делал. Но собирался ли я открыть Сейди, что хладнокровно убил Фрэнка Даннинга, чтобы предотвратить убийство его жены и четверых детей? Что приехал в Техас, чтобы предотвратить убийство Кеннеди и изменить ход истории? И это мне по силам, потому что я прибыл из будущего, где мы могли бы общаться через Интернет, пользуясь мгновенной передачей сообщений?

— Сейди, все будет хорошо. Я тебе обещаю.

— Отлично, — повторила она, потом добавила: — Увидимся завтра, Джордж, в школе. — И положила трубку, мягко и вежливо.

Я несколько секунд подержал трубку в руке, уставившись в никуда. В окна, выходившие на задний двор, что-то застучало. Дождь все-таки стал ледяным.

Рождественская вечеринка у тренера Бормана провалилась, и не только потому, что над ней витал призрак Винса Ноулса. Двадцать первого декабря Бобби Джил Оллнат надоело смотреть на красный шрам, бегущий по левой стороне лица до нижней челюсти, и она выпила пригоршню снотворных таблеток матери. Не умерла, но ей пришлось провести две ночи в «Паркленд мемориал», той самой больнице, где умрут президент и его убийца, если только мне не удастся изменить ход истории. В 2011 году, конечно же, появятся больницы и поближе, в Кайлине, может, и в Раунд-Хилле, но в тот год, когда я работал учителем на полной ставке в ДОСШ, их еще и не проектировали.

Обед в «Седле» тоже не удался. В зале не осталось ни одного свободного столика, вокруг царило предрождественское веселье, но Сейди отказалась от десерта и попросила отвезти ее домой, сославшись на головную боль. Я ей не поверил.

Новогодние танцы в местном клубе «Гранджа» прошли чуть живее. Выступала группа из Остина, «Джокерс», и они действительно выкладывались по полной. Под провисшими сетями, наполненными воздушными шариками, мы с Сейди отплясывали, пока не стерли ноги. В полночь «Джокерс» грянули «Старое доброе время» в аранжировке «Венчерс», и солист группы крикнул: «Пусть все ваши мечты исполнятся в одна тысяча девятьсот шестьдесят втором!»

Вокруг нас медленно опускались воздушные шарики. Я поцеловал Сейди и пожелал ей счастливого Нового года, когда мы кружились в вальсе, но не почувствовал улыбки на ее губах, хотя весь вечер она смеялась и веселилась.

— И тебе счастливого Нового года, Джордж. Могу я выпить стакан пунша? Во рту пересохло.

К чаше с пуншем, сдобренным спиртным, стояла длинная очередь, к чаше без спиртного — короткая. Я получил картонный стаканчик с розовой смесью лимонада и имбирного эля, но, вернувшись туда, где оставил Сейди, ее не нашел.

— Думаю, она пошла подышать свежим воздухом, дружище, — сказал мне Карл Джейкоби, один из четырех учителей труда. Вероятно, самый лучший, но в этот вечер я бы не подпустил его к станкам и инструментам на двести ярдов.

Я заглянул под пожарную лестницу, где собирались курильщики. Сейди там не было. Пошел к «санлайнеру». Она сидела на пассажирском сиденье. Пышная юбка занимала все пространство до приборного щитка. Один Бог знал, сколько она надела нижних юбок. Она курила и плакала.

Я сел за руль. Попытался ее обнять.

— Сейди, что такое? Что такое, милая? — Как будто я не знал. Как будто не знал уже какое-то время.

— Ничего. — Слезы полились сильнее. — У меня месячные, вот и все. Отвези меня домой.

Дом ее находился в каких-то трех милях, но ехали мы очень долго. Не произнесли ни слова. Я свернул на ее подъездную дорожку и заглушил двигатель. Она перестала плакать, но так ничего и не сказала. Я тоже. Иногда молчание бывает уютным, однако сегодня оно убивало.

Сейди достала из сумочки пачку сигарет, посмотрела на нее, убрала обратно. Застежка щелкнула чересчур громко. Сейди повернулась ко мне. Волосы черным облаком окутывали белый овал лица.

— Ты хочешь мне что-нибудь сказать, Джордж?