«царские» турваши – инициативный и рассудительный слой только что рождаемого раннеклассового общества.

Все это произошло естественным образом в середине II тыс. до н. э. на широких просторах Обь-Чулымья. Эти боевые дружины в социальной жизни общества составляли свободную, подвижную военную прослойку. Они становятся богатыми пастухами (см. сан. pas – пасти), состоятельными владельцами многочисленного скота. Людей этой прослойки (аристократический пласт), в отличие от простых их соплеменников, в «Ригведе» называли не только турвашами, но и асами (в «Авесте» – азадами, т. е. арийцами). Сохранились саяно-алтайские «асы», которые упоминаются в древнетюркских рунических надписях.

Эти индоевропейские племена, радеющие за «чистоту» крови, считали себя потомками «солнечного» Арьямана. Правда, в иранском зороастризме этот изначально благой образ превратился в духа зла Аримана, а в Сибири – в Эрмена, т. е. покровителя шаманов.

Наиболее восточной области проживания праариев были территории Обь-Чулымья и Минусинская котловина. В эпоху бронзы в этих местах создается пано-арийское социально-этнокультурное пространство, результатом чего явилось сложение угорских, древнетюркских и индоевропейских народностей.

На археологическом материале прослеживаются следы материальной культуры, говорящие о проникновении андроновских индоевропейцев в Хакасско-Минусинскую котловину, о чем можно судить по разрушениям крепостей, связанным с кризисом окуневской цивилизации.

Немногочисленность поселений в «археологическом» Обь-Чулымье, бассейне Среднего Енисея, возможно, связана с физико-географическими особенностями района. Но нельзя исключать, что причиной могло явиться и кочевое скотоводческое хозяйство андроновцев в пределах южной степной полосы Сибири, включая Обь-Чулымье и Барабу.

В целом следует отметить, что все поселения андроновской-«ф» культуры на юго-востоке Западной Сибири содержат только культурный слой, реже хозяйственные ямы, и ни на одном нет остатков жилищ. Отсутствие у андроновцев-«ф» восточных районов долговременных жилищ столбовой конструкции, аналогичных жилищам Казахстана и Зауралья, позволяет предполагать у них более подвижный образ жизни, чем у их западных соседей. В лесостепном Зауралье нет ни одного собственно андроновского-«ф» поселения, что и объясняется обедненностью культурного слоя.

Пристрастие к степному простору, боязнь оседлости и пренебрежение покоем – все эти факты и являются причиной недолговременного характера андроновских поселений. На наш взгляд, этим и выражена неравномерность археологической изученности региона андроновских-«ф» памятников Обь-Чулымья, т. е. мало изученность источниковой базы.

Спустя столетия о потомках тех могущественных сибиряков Геродот напишет в своей «Истории»: «…Ведь по эту сторону Понта (за Черным морем) …у скифов нет ни городов, ни укреплений, и свои жилища они возят с собой. Все они конные лучники и промышляют не земледелием, а скотоводством; их жилища – в кибитках. Как же такому народу не быть неодолимым и неприступным? Этой особенности скифов, конечно, благоприятствует их земля и содействуют реки. Страна скифов представляет собой богатую травой и хорошо орошаемую равнину».

На подвижный образ жизни андроновцев Обь-Чулымья указывает тот факт, что до настоящего времени археологам крайне редко встречаются поселения андроновского периода, что обычно бывает, когда люди проживают на одном месте недолго, не оставляя после себя значительных следов пребывания.

В. И. Молодин в статье «Бараба в эпоху бронзы» (Новосибирск, изд. «Наука», Сиб. отд.,1985), говоря о возможном существовании у андроновцев жилищ принципиально иной конструкции – транспортабельных наземного типа, связывает их появление с ростом подвижности населения, которая была обусловлена необходимостью в пастбищных угодьях. Собственно, ни у кого из исследователей не вызывает сомнения, что основную роль в экономике населения восточных районов ареала андроновской-«ф» культуры играло скотоводство.

Вполне возможно, что у этого населения в последней трети II тыс. до н. э. в пределах бассейна Верхней Оби, Обь-Чулымья и Хакасско-Минусинской котловины происходило становление отгонного скотоводства. Параллельно идет возникновение раннекочевнических обществ. В некоторых гимнах «Ригведы» говорится, что это арии удерживают богатство, состоящее из коров и коней.

В. И. Молодин также пишет: «Что же касается огромной территории лесостепей между Минусинской котловиной и Иртышом, где обитали андроновские племена, несмотря на наличие культурных слоев андроновского времени, в Кузбассе, на верхней Оби и в Барабе до сих пор не обнаружено ни одного жилища андроновцев. Этот факт вряд ли можно объяснить слабой степенью изученности андроновских поселений в этом обширном районе, тем более что на ряде памятников, в том числе и в Барабе на поселении Каргат-б, выявлены хозяйственные комплексы андроновцев: ямы, заполненные костями животных, керамикой, рыбьими костями и чешуей и т. д. На наш взгляд, причина такого положения вещей как раз в особенностях конструкций андроновских жилищ, которые мы пока не смогли проследить, исследуя андроновские поселения. Жилища могли быть наземного типа, легко складывающиеся и подлежащие транспортировке. На эту мысль наводит ряд фактов. С появлением колеса андроновцы получили возможность передвигаться на значительные расстояния. Это новшество, несомненно, способствовало их усиленному и достаточно быстрому продвижению на восток. Потребность в передвижении была обусловлена, очевидно, необходимостью в пастбищных угодьях. По этой причине у андроновцев могло произойти изменение в типе поселка и конструкции жилища, которое из обширной землянки могло превратиться в легкую наземную конструкцию. Однако пока все же этот вопрос следует считать открытым».

Значит, основным занятием населения Обь-Чулымья, т. е. страны турвашей, было скотоводство, т. е. разведение мелкого и крупного рогатого скота. Одним словом, повседневная жизнь у них могла быть построена в условиях степных кочевых общин.

Индоевропейские мифы о борьбе громовержца со змеем могли зародиться только в местах совместного проживания сибирских праариев и «демонского» племени пани (в симбиозе двух культур), т. е. на северных отрогах Саяно-Алтайских гор во времена окунево-андроновской культуры.

Таким образом, на основе анализа выше отмеченных письменных источников «Ригведы» в восточной части (от границ Барабы до Енисея), то есть, в местах обитания андроновцев-ариев (II тыс. до н. э. – середина II тыс. до н. э.) под названием «турваши», жили не только индоевропейские племена, но и предки угро- и тюркоязычных племен.

Индийский термин «турваш», доставшийся в наследство от сибирских турбашей (позже фигурируют как древнебулгарские «хон-турчи»), первоначально звучал в социальном плане. Позднее в Южной Сибири, этноним «турваш» стал означать новое этническое содержание.

Индоевропейские турваши, утвердившись в Обь-Чулымье и на севере Саяно-Алтая, установили свое господство над угро-тюркоязычными племенами (общинами). Эта политическая власть, начиная с царя Турваши, привела к формированию политико-административной системы управления в Южной Сибири.

В регионе Обь-Чулымья и северной части Саяно-Алтая в древности с индоевропейскими, угорскими и самодийскими языками бок о бок существовал и древнетюркский язык. Он, по всей вероятности, сложился как родной праязык народа ман или пан.

Во время царства Турваши его владение достигает мировой империи, и сфера влияния тюркского языка как господствующего языка государства Тура (Туран) начинает охватывать широкую географическую среду.

Если учесть все это, то становится ясным, что самые восточные арийцы формировались в кругах памятников эпохи «степной» бронзы Обь-Чулымья и предгорий Северного Саяно-Алтая. Однако праарийцы не могли изменить языки аборигенного населения в данных регионах.