В городах Скандинавии обитали настоящие городские профессионалы — строители домов, плотники, кровельщики, землекопы и разнорабочие, золотари, опустошавшие выгребные ямы, и, конечно, мастера разнообразных ремесел: кузнецы, ювелиры, токари, гончары и так далее.

Есть веские основания полагать, что крупные рыночные центры существенно меняли жизнь женщин. Например, на норвежских сельских кладбищах женские могилы составляют около 20 % от общего числа захоронений, в которых пол умерших поддается определению, но в Бирке доля женских могил на нескольких кладбищах достигает 60 %. В других рыночных городах, в частности в Хедебю, этот показатель ниже — 38 %, но все же значительно выше, чем в сельской местности. Что означает эта городская видимость женщин? Высказывалось предположение, что это могло быть связано с ткацким производством и переносом в новые городские центры модернизированных высокоспециализированных ткацко-прядильных мастерских (не исключено, что именно это на самом деле было одной из главных причин создания городских центров).

В зарождающихся городах не только производили и продавали товары — они были местом встреч и обмена информацией. Пожалуй, многое в них даже сегодня показалось бы нам знакомым. Прогуливаясь по улицам Бирки, вы ощущали запах готовящейся еды с разнообразными специями и приправами, характерными для кухни разных стран. «Не хочешь ли фризской еды сегодня вечером? Загляни в таверну Радбода у пристани — саксонские торговцы, которых мы встретили в прошлом месяце в Хедебю, сказали, что там отлично кормят. И обязательно попробуй пиво Ульфа, который живет по соседству, — он добавляет в него вереск!»

За время прогулки вы могли услышать обрывки разноязыких разговоров купцов из Франкской или Германской империи, с восточных рек, из Арабского халифата. Адам Бременский упоминает о присутствии в Бирке норвежцев, славян, прусов и других народов. При раскопках в Хедебю найдено оружие мадьярского происхождения из Волжской Булгарии. Вероятно, здесь существовал особый торговый диалект, возможно, даже местная разновидность креольского, и каждый знал, как сказать «серебро», «меха» и «рабы» на дюжине разных языков. Кое-где на улицах вы могли даже встретить группу странствующих blámenn, «синих людей», которых мы назвали бы цветными людьми. Нет никаких оснований предполагать, что в обществе викингов существовал расизм, и, насколько мне известно, нет ни одного унизительного эпитета или примера пренебрежительного отношения к человеку в связи с цветом кожи. В XXI веке это звучит идеалистически, но, судя по всему, для викингов то, что вы собой представляли, действительно значило больше, чем ваша внешняя оболочка. У всех нас есть hamr, форма, — но hugr, разум или душа, важнее.

Городское сознание в Скандинавии, иной взгляд на образ жизни и экономику стали еще одним долгосрочным последствием эпохи викингов. Но что происходило в большом мире, который сделал Северу этот подарок? Как он менялся и развивался в X веке и в позднюю эпоху викингов?

Можно без преувеличения сказать, что за последние 30 лет академических исследований, когда искусственные барьеры послевоенных лет медленно сошли на нет, мир викингов резко расширился. Особое значение здесь имеют два аспекта. Что касается востока, новые представления об органическом характере сложившихся на восточных реках социальных и политических образований этнической группы русов заставили ученых признать, что они распространились за пределы Византии и даже арабского мира вплоть до степей Азии и в конце концов достигли легендарного Великого шелкового пути. Что касается запада, археологические находки, осветившие характер деятельности викингов на Британских островах, изменили восприятие их активности как в этих местах, так и во всей Западной Европе.

Чтобы разобраться в жизни диаспоры, продолжавшей расширяться в конце IX–X веке, принципиально важно устранить эту географическую дихотомию и собрать мир викингов в единое целое, снова сделав его таким, каким его когда-то воспринимали его обитатели. Говоря практически, мы должны вернуться к тем временам, когда шелк, купленный бесстрашным скандинавом на рынке в Персии, мог пойти на отделку чепчика для женщины, живущей в одном из городов Данелага, и это никого не удивляло, хотя такая вещь, конечно, считалась роскошной и дорогой.

Глобализация эпохи викингов связана с развитием в Скандинавии новых отраслей экономики, о которых мы уже говорили, беспрецедентным размахом судостроения, трансформацией городов и, как следствие, ростом рабовладельческого государства. Все это составляло неотъемлемую часть жизни диаспоры. Скандинавские территориальные амбиции способствовали развитию торговых связей и почти промышленному наращиванию военно-морской мощи, все было взаимосвязано, одно вело за собой другое.

На западе устойчивые следы скандинавских миграций и политической активности, начиная с первых заграничных походов и заканчивая самыми последними из них, встречаются прежде всего в трех областях: приморских регионах Шотландии и на Оркнейских и Шетландских островах, на берегах Ирландского моря и на побережье Ла-Манша во Франкии. Диаспора викингов осознанно сохраняла связи со Скандинавией и отнюдь не забывала о своем происхождении. То, какое вещественное выражение находили эти связи, как их поддерживали и как в конечном счете их отпускали, определяет общее направление развития всей эпохи викингов.

Западное побережье Шотландии — один из двух наиболее защищенных береговых участков Западной Европы. Вторым таким участком было западное побережье Норвегии, поэтому неудивительно, что эти области контактировали друг с другом.

Было принято считать, что Северные (то есть Шетландские и Оркнейские) острова в силу своей близости к норвежскому побережью в числе первых испытали на себе тяжесть набегов и морской экспансии викингов. Чтобы лучше оценить их взаимное географическое положение, можно перевернуть карту Северного моря вверх ногами, и мы увидим естественный кратчайший маршрут по открытой воде от «Северного пути» до островов, затем до побережья материковой части Шотландии и оттуда на юг и запад мимо Гебридских (Западных) островов в Ирландское море.

Природа отношений этого региона со Скандинавией до сих пор неясна, особенно в части взаимодействия между скандинавами и коренным народом пиктов, потомками шотландских племен железного века, о которых упоминают римские авторы. Ученые выдвигают разные версии, от сравнительно мирного обмена до порабощения, подчинения и даже полного геноцида. В начале IX века зафиксированы набеги на монастыри Гебридских островов, поэтому можно заключить, что викинги определенно бывали в этих местах, но внятных сведений в источниках о том, что произошло на самих островах, крайне мало. И это молчание само по себе достаточно красноречиво. Однако в целом можно говорить о непрекращающемся более или менее массовом притоке скандинавских иммигрантов в Шотландию, и особенно на острова, где со временем развилась самобытная региональная культура диаспоры викингов.

На Оркнейских и Шетландских островах самые ранние достоверные свидетельства расселения скандинавов относятся к середине IX века, но возможно, контакты имели место и раньше. Все сохранившиеся связанные с островами текстовые источники относятся к Средним векам, а главные из них к тому же явно созданы с целью ретроспективно легитимизировать историю графов Оркнейских островов. Самый полный из текстов, «Сага об оркнейцах», — замечательное чтение, но ее достоверность вызывает большие сомнения. Нет никакой уверенности даже в том, что Оркнейское графство на самом деле существовало до Средних веков, когда автор текста решил задним числом добавить блеска тому, что было, по сути, пиратской базой. В дальнейшем скандинавы, очевидно, смогли утвердиться на островах и нередко строили большие усадьбы знакомого нам типа с длинными домами из камня и дерна, окруженными вспомогательными постройками.