Государства Англии и каролингской Франкии, а также арабские халифаты Ближнего Востока и Иберийского полуострова, с которыми скандинавы активно контактировали, были, несомненно, урбанистическими. С технологической и социальной точки зрения ничто не мешало скандинавам эпохи викингов создать подобные города, но по какой-то причине они предпочитали этого не делать. Даже бывая в таких местах, как Константинополь, у себя на родине они столетиями довольствовались береговыми рынками с одной улицей. Урбанистические потребности скандинавов подстраивались к обстоятельствам, — возможно, все то, что они видели и чем охотно пользовались за рубежом, было просто не нужно им дома.

Это поднимает интересный вопрос о том, что скандинавы эпохи викингов думали об этих местах и как они представляли разницу между городом и деревней (если вообще ее представляли). Что они рассказывали друг другу о своем опыте городской жизни? Как представляли себе город те, кто на самом деле никогда его не видел? Считалась ли жизнь в городе более престижной, и если да, то для кого и почему? Может быть, некоторые люди в эпоху викингов питали такие же несбыточные надежды, как сегодняшние жители неблагополучных регионов, мечтающие вырваться из сельской нищеты и перебраться в «большой город» (хотя это место наполовину, если не больше, существует не столько в действительности, сколько в воображении).

Некоторые скандинавские городские центры представляли собой нечто среднее между эмпориями на побережье и более крупными поселениями, просуществовавшими до XI века. В норвежской области Вестфолд в начале IX века было основано поселение Каупанг. Жилой район, раскинувшийся на берегу защищенной бухты в нескольких километрах от устья реки Логен, был разбит на участки примерно в 800 году. Раскопки выявили мало отложений во влажных слоях, за исключением нескольких выгребных ям и колодцев с сохранившимися деревянными элементами, однако их оказалось достаточно, чтобы произвести дендрохронологический анализ и получить даты от 808 до 863 года, что позволяет уверенно датировать поселение IX веком. Оно занимало не меньше пяти-шести гектаров и было поделено на регулярные участки, окруженные канавами, с небольшими постройками. О производственной мощности этого места можно судить по остаткам мастерских, где изготавливали изделия из бронзы, серебра, свинца и золота. Кроме того, в них были сделаны исключительные находки — отливочные формы и фрагменты тиглей. Производство свинцовых гирек в Каупанге явно переживало подъем — их обнаружено несколько сотен. Их применяли в повседневных сделках, что подразумевает широкое использование в качестве платежного средства слитков драгоценных металлов. Также найдены килограммы сырого свинца, из которого изготавливали оригинальные модели, на основе которых затем создавали глиняные отливочные формы. Одно такое изделие из свинца снова напоминает об уже знакомых нам деловых приемах: оно имело форму фибулы, которые ввозили в Скандинавию в качестве предметов роскоши, — другими словами, местные жители производили и продавали собственные «импортные» украшения, нечто вроде подозрительно дешевых часов Rolex. Кроме того, здесь активно обрабатывали янтарь: при раскопках обнаружено много предметов из этого материала. В поселение привозили стекло, сердоликовые бусины, браслеты из гагата и керамику из Рейнланда — в последней, возможно, перевозили дорогие продукты, такие как вино или масло.

Но не более того. Именно это отличает пережившие расцвет в X веке крупные протогородские центры Скандинавии от небольших рынков IX века. Самый первый скандинавский эмпориум в Рибе продолжал расширяться в IX веке, количество построек увеличивалось, и в конце концов поселение обзавелось защитным рвом. Такие места, как Бирка и Хедебю, разрастались во всех направлениях. (В свое время археологи увлекались составлением довольно причудливых списков «урбанистических характеристик», помогающих определить статус поселения, но у меня есть собственный очень простой критерий: поскольку я от природы абсолютно лишен чувства направления, я просто спрашиваю себя, было ли это поселение эпохи викингов настолько большим и сложным, чтобы я мог в нем заблудиться? Если да, то это, вероятно, город.)

Во всех этих местах вырастали целые кварталы жилых домов и мастерских, закладывались новые улицы с деревянными мостовыми. Очевидно, планировка и облик поселений часто менялись. Здания, как правило, были недолговечными, их сносили и на тех же участках строили новые. Постоянная угроза пожара вносила свой вклад в вынужденное обновление города. По всей видимости, к X веку сложилась общая схема городской застройки, где мастерские выходили на улицы, а жилые дома располагались во дворах позади, — она повторяется в рыночных центрах на родине викингов (например, в Сигтуне) и за рубежом (в Йорке).

В Хедебю и Бирке оборонительные сооружения стали мощнее и дошли до воды, появились заслоны, ограничивающие прямой доступ к городу. Сами поселения медленно становились выше — уровень земли поднимался из-за накапливающихся слоев отходов и городского мусора. Когда дом сносили, новый строили поверх остатков старого, сровняв их с землей вперемешку с пищевыми отходами, фекалиями и бытовым мусором. Ни о какой санитарии не было и речи — запах таких мест наверняка чувствовался за километр.

Несомненно, в таких городах торговали рабами, хотя ничего похожего на крепости для содержания рабов, знакомые нам по западноафриканскому побережью раннего Нового времени, там не было. Картина работорговли в эпоху викингов во многом отличается от работорговли более поздних времен. Специальных невольничьих рынков не существовало — сделки могли происходить практически в любом месте: на крыльце частного дома, даже на углу улицы. Оборот такой мелкомасштабной, но регулярной торговли мог составлять до нескольких сотен пленных ежегодно.

В Хедебю большая часть найденных кандалов и цепей обнаружена в районе гавани, где они, вероятно, падали в воду, когда рабов переправляли на причал. Один из исследователей этого места убежден, что основная торговля происходила прямо на пристанях — в случае Хедебю на тех широких деревянных платформах, выступающих далеко над водой и расположенных так близко друг к другу, что они фактически образовывали плавучий рынок. Вероятно, часть продаж носила сезонный характер — после летних набегов и до сбора урожая, — хотя более или менее активная торговля живым товаром, скорее всего, продолжалась круглый год.

К X веку крупным морским судам приходилось швартоваться одним концом у самого края платформ. Замечательные археологические находки позволяют нам увидеть жизнь в гавани Хедебю во всех подробностях: от мечей, которые, по-видимому, бросали в воду, когда освящали каждый новый причал, до совершенного однажды нападения на рынок. Примерно в 990 году большой военный корабль сгорел прямо перед пристанью — возможно, здесь произошла битва. Он стоял так близко, что огонь перекинулся на деревянные платформы. Поскольку корабль блокировал доступ в гавань, после того как все было кончено, к нему подплыли на небольших лодках и разломали обгорелый остов шестами. Обломки уплыли, путь для кораблей снова был свободен. Кроме того, каждую весну в гавани ремонтировали и чинили все то, что пострадало за зиму под слоем льда.

И наконец, в городах было население, живущее и умершее. Возвращаясь к датскому примеру, в Хедебю известно около 1350 захоронений, расположенных на семи кладбищах. Большинство из них находятся за стеной к югу и состоят из кремаций и ингумаций (последние иногда встречаются между курганами). Среди этих захоронений, датируемых концом IX и X веком, есть явно христианские могилы. В большинстве могил нет погребального инвентаря, хотя в этом районе встречаются и крайне впечатляющие языческие памятники. Основная группа из 350 захоронений, в числе которых статусные погребальные камеры, тянется от гавани до поселения. С городищем связано около 60 кремационных курганных захоронений, а на северном кладбище расположены захоронения, датируемые серединой IX — серединой X века.