– Да нет, не все, – замялся Женя. – Интересную штучку мы нашли в ее комоде, под стопкой белья.

– Какую еще штучку? – с металлом в голосе спросил майор.

– Голубую коробочку от о-очень известной ювелирной фирмы. А в коробочке – кольцо с брюликом карата на полтора. Навряд ли это ты ей такие подарки делаешь.

– Не я.

– Ну да, не ты… И пальчики на коробочке – не твои. А ее и…

– Не может быть… – тихо проговорил Глинский. – Он подарил ей кольцо?

– Ну уж не знаю, – хмыкнул Евгений. – Подарил или как, но ее пальцы поверх его, а это значит…

– А это значит, что подарок она приняла и спрятала в комод – вероятно, от меня подальше… Отлично.

Зимин опешил:

– Эй, ты напрасно выводы такие сразу делаешь…

– А ты можешь сделать другие выводы? – сухо спросил Глинский. – Ладно. Это все сейчас неважно. Что-нибудь еще есть?

– Да. По поводу музыки. На полке с дисками мы нашли заезженный диск с операми Вагнера – по ходу, ему несколько лет, и он активно используется.

– И что?

– А то, что в проигрыватель вставлен совершенно новый диск – только что вскрытый, конкретно с «Кольцом Нибелунга».[168]Коробка рядом валялась, вместе с целлофаном. И что интересно – отпечатков на ней нет.

Виктор мгновенно отследил логическое построение капитана – Рыков прекрасно знал, что у Аликс есть Вагнер – зачем ему приносить новый диск? И если все же он его принес, то почему, не озаботившись тем, чтобы стереть свои отпечатки пальцев с окружающих предметов, он аккуратно удаляет отпечатки с нового диска и его упаковки?

– А что у нас с ножом? – спросил Виктор.

– Нож и рентгеновские снимки уже в лаборатории, оттуда позвонили. Сказали, скоро будут результаты. Ага, вон, Мишке уже звонят. Щас, погоди, – Виктор услышал, как Женя с кем-то переговаривается, а потом тот сказал в трубку: – Отпечатков нет. Нож охотничий, такой можно купить в любом магазине типа армейского. Так что… Что? – он снова отвлекся: – А, понятно! Мишка говорит, что удар был нанесен один, и рука у убийцы вроде как дрогнула. Может, он пожалел ее в последний момент?..

– Ну да, конечно, пожалел, – скрипнул Виктор зубами. В конце больничного коридора снова появилась фигура хирурга. Подойдя к Виктору и Сергею, он терпеливо ждал, пока майор закончит разговор.

– Перезвоню, – Виктор повернулся к хирургу. – Доктор?

– Заключение подготовим чуть попозже. Но уже сейчас могу сказать, что следов сексуального насилия нет и более того, нет следов даже обычного полового акта – за последние несколько часов.

– Несколько – это сколько? – мрачно спросил Виктор.

– Несколько – это несколько, – скривился врач, – Я что, эксперт? Обычно следы сохраняются от 48 часов до шести суток.

Виктор покосился на Булгакова. Тот, однако, сохранял непроницаемое выражение лица. «Конечно, у него появились вопросы» – мелькнуло в голове Виктора. – «Точно, сейчас думает, сплю я с ней или нет».

– Пробы крови на наркотики чистые, – тем временем продолжал хирург. – Следов инъекций нет ни на руках, ни на ногах. В заключении все укажем…

Он повернулся было, чтобы уйти, но потом остановился. – Ей перелили два литра плазмы. Думаю, этого хватит. Но в себя она пока не приходила.

Когда хирург ушел, майор тяжело опустился на кушетку и, уронив голову на руки, застонал, даже скорее зарычал, от собственного бессилия.

– Ну что, полегчало? – усмехнулся криво Булгаков.

– Полегчало? – отрешенно откликнулся Виктор. – Ну да… наверно…

– А что это за фигня по поводу отсутствия следов? – не удержался Булгаков от ехидного замечания.

– А ты о средствах контрацепции когда-нибудь слышал? – с раздражением огрызнулся Глинский. – Нашел, понимаешь, время…

– Ладно, прости, пойдем, выпьем спирту, – примирительно положил ему руку на плечо Сергей. – У моей тещи наверняка заначка есть… Пойдем. Здесь сидеть без толку. А тебе еще ее матери звонить. Пойдем…

– Как ты неосторожна и легкомысленна, – Астахову охватила невыносимая тревога. Два часа назад Катрин появилась на пороге квартиры матери – без звонка, как снег на голову. Та, нахмурившись, выслушала сбивчивый рассказ дочери о причинах приезда в Москву и неодобрительно покачала головой.

– Ты поступила опрометчиво. Именно потому, что Рыков жив, тебе не следовало приезжать. Если Сергей приказал оставаться в Лондоне, ты должна была его послушать.

– И ждать, пока Рыков разделается с Анной? – грустно спросила Катрин. – На угрозы Мигеля мне плевать – он просто скотина!

– Но почему ты не хочешь честно сказать Сергею, что приехала?

– А он?! – возмутилась Катрин. – А он честен со мной? Он мне врет, что в Абердине, а сам в Москве! Чем, черт возьми, он здесь занимается? Бросил меня одну в этом мерзком Лондоне и укатил сюда!

– Катя, – вздохнула мать, – что ты говоришь! Твой муж готов за тебя жизнь отдать…

– Я не хочу, чтобы он отдавал за меня жизнь, – Катрин встала на дыбы. – Я хочу, чтобы он был рядом – живой и здоровый. Зачем мне моя жизнь, если его не станет? И я этого не допущу.

– Господи, что ты задумала? – ужаснулась мать. – Я же тебя знаю, Катя, отвечай мне! Иначе я позвоню Сергею и скажу ему, что ты в Москве! Пусть он сам с тобой разбирается.

– Да ничего я не задумала! Что я, собственно, могу? Я сижу и жду, пока он… то есть Рыков, выдвинет требования.

– Какие еще требования? – каждую реплику дочери Астахова воспринимала с нарастающим страхом.

Как же не хотелось Катрин втягивать мать во весь этот кошмар. Но та ждет объяснений, и еще опаснее держать ее в неведении.

– Он не сомневался, что я кинусь в Москву спасать Орлова, – осторожно начала Катрин. – Почему никто не верит, что между нами все кончено? Самое потрясающее – даже сам Орлов не верит.

– Пятнадцать лет отношений не так легко выкинуть на свалку, – покачала головой мать. – И мне, честно говоря, в это с трудом верится. Сколько лет ты с ним потеряла…

– Я не считаю, что потеряла, – возразила Катрин. – Наши отношения приносили мне не только страдания. Будь так, я давно б с ним рассталась. Но бывали дни, когда я чувствовала себя с ним счастливой. Правда, недолго. Это счастье как-то быстро заканчивалось. А теперь… Неужели Рыков звал меня в Москву, чтобы только убедиться, что я все еще люблю Андрея? Ему так важно очернить меня перед Сержем?..

– Зачем ему это? Если он любит тебя? Я имею в виду Рыкова.

– Если он любит… Если он, как ты выразилась, меня любит, – Катрин эти слова дались с трудом, – туго мне придется. Рыков привык получать желаемое. Он пойдет на все, чтобы добиться того, что он хочет.