В конце концов я решил, хотя это и далось мне нелегко, сообщить своим командирам боевых групп о приказе фюрера, но одновременно заявить, что в случае возникновения критической ситуации обязательно пробьюсь к ним с подкреплением. В любом случае мне не пристало отсиживаться в штабных кабинетах, мое место было поближе к фронту. Мне казалось, что командующий армией поймет меня.

Мой начальник штаба Карл Радл уже не раз горько упрекал меня за то, что на доклады к фюреру я брал с собой Фелькерзама, а не его. Ему тоже хотелось хоть раз поприсутствовать на таком мероприятии, увидеть и услышать Адольфа Гитлера. Пришлось пообещать ему, что в следующий раз он обязательно поедет со мной.

Уже вскоре Карлу Радлу повезло. Перед совещанием в фойе первого этажа флигеля рейхсканцелярии, куда за последнее время попала не одна вражеская бомба, мне удалось представить Радла находившемуся там рейхсмаршалу Герингу. Оказалось, что за произошедшее во время последнего моего доклада у фюрера рейхсмаршал совсем на меня не обиделся. Откровенно говоря, я испытал от этого громадное облегчение, поскольку являлся невольной причиной неприятных для Геринга упреков со стороны Адольфа Гитлера.

От рейхсмаршала я узнал о планирующемся воздушном десанте перед началом наступления. На рассвете первого дня наступательной операции батальон парашютистов предполагалось выбросить на высокой гряде западнее немецкого города Моншау в районе бельгийского населенного пункта Мон-Рижи с задачей захватить и удерживать важный перекресток дорог, чтобы воспрепятствовать переброске противником резервов с северного направления.

Я понял, что мне необходимо обговорить некоторые нюансы с командиром батальона, которого я знал еще по своей Итальянской операции. Ведь исключить того, что какая-нибудь из моих команд на джипах заблудится, было нельзя. Не хватало еще, чтобы она погибла от немецких пуль.

Не успел я поприветствовать фюрера в помещении для обсуждения текущей обстановки на втором этаже, как позади меня послышалось тяжелое дыхание. С присущей ему настойчивостью Карл Радл протиснулся сквозь ряды высокопоставленных офицеров и занял место за моей спиной. Фюрер пристально посмотрел на него, и я решил воспользоваться моментом.

— Мой фюрер! — заявил я. — Разрешите представить вам гауптштурмфюрера Карла Радла, моего бессменного начальника штаба, который был со мной еще в Италии.

С этими словами я подтолкнул ошеломленного Радла вперед, который вытянулся перед Адольфом Гитлером, выражаясь солдатским языком, в струнку. Фюрер пожал ему руку и снова повернулся к карте с нанесенной на ней обстановкой.

— Рассмотрим положение на Западном фронте, — сказал он.

В то время все внимание было привлечено к обстановке на Западе и предстоящему там наступлению. Сегодня я могу прямо сказать, что на совещаниях плохих новостей становилось все больше, а называвшиеся цифры, характеризовавшие количественные показатели состояния войск, — все меньше. То в результате налета неприятельской авиации на сортировочную станцию противнику удалось уничтожить эшелон с новыми танками, то по тем же причинам на несколько дней застрял поезд с боеприпасами, то еще что-то в этом духе. В общем, хороших новостей было не так уж и много.

Радовало, пожалуй, только то, что подтягивание немецких армий для противника пока оставалось вне поля зрения. Во всяком случае, если наши приготовления и были замечены, то союзники их недооценивали. Вражеский фронт оставался спокойным и совсем не получал подкреплений. Видимо, американцы готовились к продолжительному отдыху во время зимы.

Прогноз погоды на окончательно назначенный день наступления — 16 декабря 1944 года — был благоприятным. Синоптики обещали затянутое тучами небо с низкой облачностью. Это давало нам некоторые преимущества, поскольку препятствовало применению неприятельской авиации. Про себя же я радовался тому, что сильных морозов тоже не ожидалось. Ведь моя бригада была предназначена для проведения короткой операции и не имела ни зимнего обмундирования, ни соответствующего оснащения. Нам приходилось экономить каждый кубический сантиметр в объеме багажа.

8 декабря мои люди по железной дороге покинули полигон Графенвёр и специальными поездами были доставлены на полигон Ван южнее Кельна, где продолжили тренировки, поскольку я старался использовать для их подготовки каждый свободный день. 12 декабря туда же прибыли и мы с Фелькерзамом.

Мой заместитель подполковник Хардик встретил меня с радостью, ведь теперь он мог сложить с себя обязанности по командованию бригадой и заняться непосредственно своей боевой группой «Z». Он был настоящим сорвиголовой и смотрел на предстоящую операцию с оптимизмом. Поэтому мне не приходилось его подстегивать, скорее наоборот.

Хардик хотел сделать для меня приятный сюрприз и приготовил к пуловеру, единственному предмету моей маскировки, шапку и оливкового цвета американскую шинель, которая, к сожалению, оказалась мне слишком мала.

В Ване к нам с фронта прибыло еще несколько джипов, и дел у наших механиков прибавилось. Они с утра до ночи возились в мастерских, приводя технику в порядок. На время проведения нашей короткой операции им предстояло остаться на полигоне, поскольку там они представляли бы собой просто пустой балласт.

«Какие-то жалкие сто километров до Мааса мы преодолеем и без них», — думал я, ведь мое настроение, несмотря на все заботы, оставалось приподнятым.

Рядовой состав даже не подозревал, насколько приблизилось начало операции. Однако солдаты не могли не почувствовать, что столь быстрая их передислокация могла быть связана только со скорым применением. Да и мое появление тоже не осталось незамеченным.

— Скоро все начнется, господин подполковник? — спросил меня кто-то из солдат во время обхода расположения бригады.

Я, конечно, не мог сказать ему чистую правду и поэтому ответил так:

— Тебе лучше спросить у американцев на той стороне, когда они намереваются по нас ударить.

Тем временем гауптман фон Фелькерзам подготовил приказы о передислокации в ночь с 13 на 14 декабря в замок города Бланкенхайм. Уже во время марша стали заметны недостатки в обучении наших подразделений — многие машины отставали, но потом нас нагоняли. Всю ночь дороги были забиты маршевыми колоннами, а первый бивак мы разбили возле лесного массива юго-восточнее Бланкенхайма. Было холодно и сыро, и почва пропиталась влагой. В общем, ночевка в палатке в такое время года — это не для маменькиных сынков. Но наши солдаты являлись людьми бывалыми и прошли школу русской зимы. Поэтому здешние условия казались им не такими уж и суровыми.

Окрестности замка, в котором мы разместились, я уже знал, так как днем ранее в нем располагалась ставка фельдмаршала Моделя, где на совещании были отданы последние приказы командирам корпусов и дивизий. Всех беспокоил только один вопрос — как обстояли дела со снабжением войск, ведь при плохих дорожных условиях вплоть до самой реки Маас грамотно организованное снабжение, особенно танковых дивизий, становилось главной проблемой войск.

«Интересно, удастся ли ее решить?» — подумал я тогда.