Вместе с гуннами Эрнака под покровительство Нового Рима перешла большая часть аланов во главе с князем Кандак(с)ом, присоединившаяся к гуннам на Западе, распространив т. о. власть Эрнака вплоть до родного города «последнего из римлян» – Дуростора (Доростола, современной болгарской Силистрии) на Данубе. Позднее к ним стали присоединяться и другие гунны, которым пришлась не по вкусу кочевая жизнь под властью Денгизика. Постепенно населенные оседлыми «ромейскими» гуннами территории были расширены до древнего (ныне – болгарского) пограничного города Никополя.

Цель колонизации гуннскими «федератами» опустошенных в ходе предыдущих десятилетий «ромейских» земель заключалась в обеспечении защиты восточно-римских приграничных областей от беспокойных готских племен, вырвавшихся из железной гуннской хватки. Однако именно этой задачи гуннские военные поселенцы выполнить как раз и не смогли. Ибо, когда остготы, стремясь отомстить за гуннский набег 455 г., напали летом 462 г. на земли гуннских «федератов», ни у «мирных гуннов» Эрнака, ни у «мирных аланов» Кандака (которого некоторые историки считают князем не только части аланов, но и скиров, а также салагариев) не хватило сил самостоятельно справиться с готами. Любопытно, что сводный брат Эрнака – кочевник Денгизик, вероятно, из родственных побуждений, примчался на помощь Эрнаку, ударив по уже уходившим с добычей восвояси остроготам. Но, коль скоро в драку ввязались кочевые гунны, мир в «ромейском» пограничье удалось установить еще не скоро…

Войны в этом (сегодня – румынско-болгарско-сербском) пограничье шли почти непрерывно. Так что, в конце концов, пришлось вмешаться и «ромейским» императорским военачальникам (независимо от того, хотелось ли им идти на войну или нет). Эрнак совершенно пропал из поля зрения хронистов. Денгизик же превратился в героя позднеантичной трагедии. Ибо остался последним сыном Аттилы, продолжавшим жить войной, отчаявшимся, но непреклонным ратоборцем. Есть такие люди, рожденные для войны и полностью не приспособленные к мирному существованию. «Воины по жизни», выражаясь современным языком. Но, хотя Денгизик и унаследовал свой беспокойный воинский дух от грозного отца, его полководческих талантов он, увы, не унаследовал. Как и при набеге на царя остготов Валамира, сын Аттилы всегда позволял противнику навязывать себе поле боя. Вместо того, чтобы брать пример с «батюшки», спокойно и уверенно проведшего в 451 г. свою разбитую (но не добитую!) патрицием Аэцием и Теодорихом Вестготским под Аврелианом армию мимо вражеских войск и приведшего ее именно туда, где, по его плану, гунны должны были помериться силами с неприятелем в ходе решающей битвы.

Череда поражений, интересных, возможно, для автора героической биографии Денгизика, но не для истории, заставили гуннских «кентавров» отступить из захваченной Сардики (Сердики – Софии, современной столицы Болгарии) в родопские теснины. Оказавшись в безвыходном положении, гунны смогли выжить лишь благодаря тому, что «ромеи» снабжали их (как израильтяне кормили попавшую в «котел» на Синае египетскую 3-ю армию во время «войны Судного дня» 1973 г.). Все это привело к печальному, но неизбежному концу. Опытный готский военачальник императора Нового Рима, носивший звучное «типично римское» имя Анагаст, без особого труда заманил неистового, не думавшего ни о разведке, ни о прикрытии флангов, Денгизика в очередную западню (ставшую для гуннского царевича последней).

В «Пасхальной (Александрийской, Константинопольской) хронике» под 469 г. говорится, что Дингизих, сын Аттилы, был убит Анагастом, полководцем императора во Фракии. Голова гунна была доставлена в Константинополь, торжественно пронесена по Большой улице и выставлена в цирке на шесте (совсем как, в свое время, голова Радагайса в Первом Риме). Весь Новый Рим сбежался, чтобы на нее полюбоваться.

Т. о. гуннская держава, в сильно усеченном виде, оттесненная на Восток, пережила своего создателя и величайшего властителя – Аттилу – лишь на полтора десятилетия. Гунны же продолжали существовать как народ, или племя, еще несколько веков, благодаря присущей им уникальной воинственности, давно уже утраченной «культурными», «цивилизованными» народами той далекой эпохи (во многом похожей на нашу)…

Оставшиеся без единого отечества, в рассеянии сущие, «кентавры» снова пошли в наемные воины. В крестьяне они не годились, в чем пришлось убедиться миролюбивому Эрнаку. Восстановить собственную державу, защитив ее от готов и от римлян, гунны тоже не смогли, как показала безнадежная, хоть и отчаянная, борьба Эллака и Дингизиха «со всем миром».

Вот и пришлось им добывать свой хлеб мечом и луком, как во времена Аэция. И воевать за римлян по контракту, как воюют по сей день все, кто не выучился или не способен к иному ремеслу. Дрались гуннские наемники, как говорится, от души, везде, куда их только ни посылали. При этом численность их постоянно падала, с каждым телом павшего «по контракту» гунна, уходившего в землю, напоенную гуннской кровью и удобренную гуннской плотью, но, увы, не вспаханную гуннским плугом…

В отличие от этой растворявшейхся в небытии на юге «ромейской» Европы в полной безвестности гуннской «черной кости», отпрыски «белой кости» – элиты, гуннских правящих родов, еще некоторое время фигурировали на страницах греко-римских хроник. Так сказать, в качестве экзотической «приправы» к «студню» римских «мировых» держав времен упадка. Знатные гунны, умнейшие из варваров, овеянные аурой зверской жестокости, предприимчивости и отваги (как впоследствии – варяги- викинги), становились вельможами, полководцами, губернаторами провинций Восточного Рима. «Золотая молодежь» Константинополя коротко, «по-гуннски» стриглась и носила гуннские штаны, как у Аттилы и его советников.

Константинопольские утонченные патрицианки, превратившиеся, в своем скопческо-содомитском окружении, в вяло потягивающих пряное винцо, грызущих сладости отчаявшихся псевдо- (и не только псевдо-!)лесбиянок, видимо, глазам своим не верили, когда в их раззолоченных палатах вдруг появлялись настоящие мужчины.

В среде этих прирученных и развращенных Новым Римом знатных гуннов оказался и один из внуков «Бича Божьего». Если даже сыновей Аттилы хватило бы на целый народ, то уж внуков – и подавно. Но это только в теории. На деле же все было иначе. Ведь злополучные сыновья Аттилы были заняты не столько созданием семей, сколько борьбой за отцовское наследство. Нам известен по имени только этот единственный из внуков Аттилы. Мало того, нам известна и его судьба. Он быд сыном Гиесма, рожденного Аттиле сестрой царя гепидов, царским внуком по отцу и по матери, внучатым племянником Ардариха. Звали его Мунд (Мундон). По-латыни имя «Мунд» означает «Мир». Но оно также напоминает имя отца Аттилы – Мундзука.

Итак, Мунд, потомок Аттилы и гепидской царевны, жил со своим родом у гепидов. Он считался наследником Ардариха (пока верный советник Аттилы был жив). Когда же умершего Ардариха сменил у кормила власти Тразерих, Мунд был поставлен вне закона. Бежав из гепидских пределов, внук Аттилы стал разбойником (как до него – основатель Первого Рима – Ромул, а впоследствии – возможные далекие потомки гуннов-хунну Чингис-хан и Тамерлан-Тимур). Он собрал шайку из дезертиров и мародеров, начал нападать на села, городки и, наконец, на целые области.