бороться, и даже если сейчас сумею спасти тамиру, то позже снова его сгублю. Все, кто находится рядом со мной обречены. Я погублю их, потому что слишком труслива. Потому что боюсь отпустить друзей, даже ради их блага, и оказаться одной перед лицом опасности.

Я сердито смахнула предательскую слезу, прокатившуюся по щеке.

Может Арий поступил правильно, оставив меня? Хотя бы ему я теперь не смогу навредить.

❊ ❊ ❊

Что-то кольнуло в шею, развеяв вязкий морок сна. В образовавшуюся брешь, словно сокрушительная река, хлынули навязчивое жужжание голосов и приглушенный смех. Бледный утренний свет щекотал веки, но усталость вжимала мою щеку в мягкую перину, и я не находила сил, чтобы разомкнуть глаза.

Еще один укол. На этот раз более резкий и болезненный, будто под кожу вонзилась раскалённая спица. Я резко подскочила, едва не рухнув с пошатнувшейся табуретки.

— Прости, — раздался рядом знакомый голос.

Я всё еще была в доме Ильвы. За тонкими стенами соседней комнаты гудели голоса знахарки и Бенгаты, постепенно они становились громче, но по-прежнему оставались неразборчивыми. Кажется, сон застал меня врасплох прямо на табурете, и я уснула, уронив голову на край кровати. После ночи, проведенной в позе вопросительного знака, шея болезненно ныла, а окаменевшие позвонки отказывались разгибаться. Я потёрла шею и, к удивлению, не обнаружила на коже ран — ни новых от невидимой спицы, ни старых от удушающей серебряной цепочки.

Недоумённо моргнув, окончательно сбросив с себя пелену сонливости, я уставилась на Шейна.

Друг не спал. Он сидел, приподнявшись на подушках, и не сводил с меня озорного взгляда.

— Не стоило тратить силы, — растерянно пробормотала я.

— Подобные царапины не отнимают у меня никаких сил, — едва заметно улыбнулся Шейн.

— Значит твоя рана… — воодушевлённо начала я, но друг покачал головой.

— Еще при мне. Залечить её не так просто.

— Это больно, — вставила Шеонна.

Она сидела в изножье кровати и уплетала печеные овощи из глубокой миски. Бинтов на её запястье уже не было, и гладкая кожа сияла, словно никогда не соприкасалась с раскалёнными Слезами.

Шейн нехотя кивнул, признавая правдивость её слов:

— Для лечения мне нужна концентрация мыслей, которую сложно поддерживать из-за боли. Это словно самолично вспороть собственное брюхо и зашивать его ржавой тупой иглой, которая то и дело высказывает из рук.

Он хотел добавить что-то еще, но наш разговор прервала Ильва, возникшая в дверях с горячим глиняным котелком в руках.

— Ты наконец-то проснулась! Да, оставить тебя приглядывать за раненым было не лучшей моей идеей, — она весело без обиняков усмехнулась, но я всё равно пристыженно потупила взгляд.

Следом за Ильвой в комнату зашла Бенгата. Поправляя то и дело сползающий с плеч шерстяной платок, старуха села за стол. Знахарка разложила по тарелкам печенный картофель с овощами и наполнила глиняные чашки крепким чаем. Шеонна не лишила себя удовольствия съесть еще одну порцию, с наслаждением смакуя каждый кусочек. А вот для Шейна у Ильвы был заготовлен особый завтрак — жидкая серая каша, от запаха которой друг брезгливо поморщился. Отправив в рот полную ложку, он с трудом сглотнул и с завистью покосился в мою тарелку.

— Я поговорила с Каем, — между делом сообщила знахарка. — К полудню он подготовит лодку и проводит вас в Лейтерин. Нет, парень, — женщина ткнула пальцем в сторону Шейна, прежде чем тот успел вставить слово, — ты останешься здесь. На ведьмовской земле твоим подругам ничего не угрожает, в отличие от тебя.

Шейн попытался возразить, но его отвлек шум на улице. В распахнутое окно заглянул Йорн и отыскал взглядом Бенгату:

— Нам пора, поторопил он старуху.

— Куда? — не сдержала любопытства Шеонна.

— Проводить Снорра в его последний путь по болотам, — ответила Бенгата, кряхтя поднимаясь на ноги.

— Ксаафаниские похороны! — восторженно выдохнула Шеонна и вскочила, тут же позабыв о недоеденном завтраке. — По рассказам Эльи это чарующая церемония.

— Чарующая? — недоуменно повторила Бенгата, замерев в дверях.

По моей коже пробежали липкие мурашки.

— Шеонна, — сквозь стиснутые от боли зубы прошептал Шейн.

Он попытался поймать сестру за рукав и усадить на место, но она лишь игриво отмахнулась.

— Можно нам с вами? — выпалила подруга, не сводя горящего взгляда со старухи.

Бенгата растерянно посмотрела на Ильву.

— Пусть идут, — кивнула та с легкой улыбкой. — Кто знает, вдруг их присутствие поможет заплутавшей душе Снорра распутать клубок его тернистого пути и найти дорогу к сердцу Болот.

Старуха нахмурилась, явно не разделяя уверенность знахарки, но нехотя согласилась.

— Ладно, — проскрипела она. — Только не отставайте, не хочу потом до заката вылавливать из топи ваши позеленевшие разбухшие тела.

Она вцепилась в свой крючковатый посох, прислоненный к стене у входа и неуклюже опираясь на него, вышла на улицу. Шеонна поспешила следом.

— Оставь его здесь, — требовательно произнесла Ильва, когда я потянулась к Эсперу. — Так будет безопаснее.

Я замешкалась и бросила встревоженный взгляд на Шейна. Он накрыл рукой теплый бок тамиру и ободряюще кивнул.

— Всё будет хорошо, — успокоил друг. — Иди.

❊ ❊ ❊

Бенгата лукавила, разбрасываясь своими зловещими предостережениями. Чтобы отстать от нее нужно было как минимум четверть часа просидеть на каком-нибудь замшелом пне, прежде чем старуха доковыляет до очередного поворота тропы и пропадет из поля видимости.

Она явно не спешила, словно была уверенна — без нее не начнут.

Я с трудом подстроилась под её неторопливый мелкий шаг, наблюдая спины уходящих в чащу людей — на похороны собралась треть деревни. Огненная шевелюра Шеонны изредка мелькала где-то впереди длинной процессии. Я видела, как Дорта, девушка, встретившая нас у ворот Даг-Шедона, передала ей стеклянный сосуд. Точно такой же был у многих провожающих и Бенгаты: на дне пузатой банки сидели несколько амев, вдвое меньше тех, которых я видела ночью.

— Что Ильва имела ввиду про дорогу к сердцу Болот? — поинтересовалась я у молчаливой старухи, когда деревня осталась позади.

— Ты слышала что-нибудь про Курт-Орм? — ответила она вопросом на вопрос.

Я отрицательно покачала головой.

Бенгата подняла посох — вязкая грязь хлюпнула под ногами, — и стукнула по склонившейся над тропой ветке. К крючковатому суку была привязана серая путеводная лента.

— Курт-Орм — сердце Болот. Место, в котором не существует лжи и злобы. Место, отсеивающее чистые сердца живых и очищающее души усопших, — загадочно начала старуха. — После смерти мы отдаём свои тела Болотам и только они решают нашу дальнейшую судьбу. Если они решат, что при жизни человек был достойным, добрым или же поступал дурно, но раскаивался или был прощён живыми, то Болота заберут себе лучшие качества его души, самые тёплые воспоминания