чрезвычайным интересом, попросил уточнить, что именно этот лесок виноградных женщин собой представляет. «Этого и не опишешь, — сказала владычица. — Лучше самому увидеть». Он кивнул и занялся заливным.

— Так, может быть, там? — спросил Ясновид.

— Может быть, — кивнула она. — Там нехоженых мест много кругом. Там ведь люди окрестностей не изучают.

— Что же выбрать? — спросил сантехник. — Библиотеку или женский лес?

— По новым сведениям дозоров, — сказала владычица, — Торн с войском сменил направление и, сколько можно полагать, идет в сторону библиотеки. Возможно, он тоже получил известия о находке Репарата. Потому мне кажется предпочтительней отправиться туда.

— Давайте до конца дочитаем, — сказал Ясновид.

— Ну, дальше все понятно, — заметила владычица, глядя в листы. — Скорейшим образом значит, что он ждет нашего прибытия, обещая сделать все, что в его силах, для охраны стола.

— В латинском варианте эта мысль как-то осторожнее выражена, — заметил Генподрядчик. — «По мере возможности». Складывается ощущение, что душу за стол он не положит.

— Было бы странным этого требовать, — сказала владычица. — На этом он прощается. Позвольте мне прочесть письмо целиком, как мы его поняли.

«Благоверному и препрославленному, великому и разумному, мудрому, и справедливому, и милосердому владыке морей, первому в царях царю, обдержащему Атлантическое царство и иных многих областей держателю и государю, всея Белыя, Красныя, Карския и Лаптевых пучины обладателю и повелителю, могущему пастырю китов, покоренным милостивому пощадителю, Бермудского и прочих треугольников искусному начертателю, Саргассова вертограда насадителю и рачителю, Левиафана пучинного всевластному преогорчителю, и прочая, недостойный его милости флотоводец Репарат». Это титул, — пояснила она, — так положено. «Повергаю к Вашим стопам радостную весть о том, что я нашел небезызвестный (the) стол. Истомленный долгими странствиями, подарившими мне, однако, знание многих городов и обычаев, я напоследок обнаружил его недалеко от города атлантов, примерно в пятнадцати кабельтовых на северо-восток, близ того вместилища глубочайшей мудрости, которое, к глубокому прискорбию, до сей поры не познало радостей инвентаризации…»

Тут неожиданно запротестовал единорог, заявивший, что по данному пункту отнюдь не достигнут консенсус и что некоторым вариант с плантациями представляется во всех отношениях предпочтительнее.

— Хорошо, — кротко сказала владычица. — Предположим. «…недалеко от галиона, носящего имя Св. Себастьяна и воистину лучшего из тех, что ходили под испанским флагом, близ тех женских мест, посетители которых подвергают свою жизнь и разум глубочайшему опьянению…»

— Вот! — кричал единорог. — Гораздо правдоподобнее!

— Предлагаю голосовать, — сказала владычица. — Кто за библиотеку?

За библиотеку высказались Ясновид, Генподрядчик, сантехник и Эдгар. Владычица как автор проекта в голосовании не участвовала.

— Четверо, — сказала она. — Кто за опьянение?

За опьянение проголосовал единорог и странным образом примкнувшая к нему барабулька Элли. Владычица выразила желание услышать ее аргументы. Барабулька заявила, что придерживается этого мнения из глубинного патриотизма, поскольку гидрографическая библиотека свалилась на них сверху, а плантации Мухлемуза — их собственная история и судьба, с которой они сражались и пели. Море не надо недооценивать, заявила барабулька, оно еще есть. Тут ее накрыли платком, и она уснула.

— В таком случае, Эдгар, — сказала владычица, — отчего бы тебе не сопроводить тех, кто за опьянение, для обследования посадки, пока мы навестим библиотеку? Потом встретимся здесь и расскажем о результатах.

Эдгар изъявил готовность.

— Прекрасно, — сказала она. — Таким образом, «в этих-то местах и был найден стол. В ожидании того, что, прибыв сюда скорейшим образом, вы примете его под свою высокую руку, я намерен делать все, что в моих силах, дабы сберечь его для вашего величества, не будучи, однако, склонен отдавать за него свою душу, поскольку душа моя принадлежит единому Богу. Засим остаюсь навеки ваш Репарат. Всего наилучшего, и до скорой встречи».

Скат манта был подан к главному подъезду; владычица с Ясновидом, Генподрядчик без пары и сантехник с Трафальгарским Триумфом взобрались скату на спину, и он бесшумно понесся над подводными горами и долами, плавно взмахивая огромными крыльями. Под ними плыли благословенные пажити океанского дна, поля праздничных голотурий, змеистых офиур и неуживчивых морских ежей, применение которых против кавалерии давно осуждено всеми разумными людьми, охристые долы, расцвеченные сиреневыми горгонариями, бело-оранжевыми актиниями, щепетильными в знакомствах, и кораллом «оленьи рога»; рыба-ангел, резное золото в лазури, тихо проплывала средь карминных водорослей на скалах, гигантские тридакны приоткрывали волнистые створки, расправляя мантию, слепой осьминог цирротаума, описать которого невозможно, поднимал свой молочно-светящийся каркас из чернильных бездн, лангусты, выстроившись нескончаемой цепочкой, маршировали по дну, привлекая внимание всех заинтересованных, и, хищная роскошь пучин, морские звезды — здесь были и Evasterias retifera, в синей сетке на голое тело, как мудрая девица, посрамившая царя, и Crossaster papposus, малиновая, с шестнадцатью лучами, неутомимый ходок, способный есть тех, кто больше него самого, и Trophodiscus uber, как японская женщина, с молодью на спине, и Urasterias lincki, в фамильярной позе, словно на диване у хороших друзей, — все они грелись на теплых шевелениях воды, не зная, впрочем, что такое вода, но в совершенном сознании, что служат украшением миру, и невозмутимо поглядывали на стесненно держащихся моллюсков.

Средний сантехник сел на краю ската и болтал ногами в кильватерной струе.

— О чем думаешь? — спросил Генподрядчик. — О своей главе? Как по-твоему, образуется все? Я чего-то нервничаю.

Средний сантехник покосился на него и сказал:

— Не горюй, Аладдин. Коврик мигом домчит нас до Аграбы.

— Смешно сказал, — сказал Генподрядчик. — Удалось зацепить чувство комического.

— Завязывать пора с этим, — сказал сантехник. — Пропал вкус. Слишком долго голову морочим друг другу. Раньше, бывало, пошутишь, так даже самому смешно, а теперь — даже и самому не смешно.

Генподрядчик тревожно посмотрел ему в лицо, боясь увидеть там печать обреченности, какая, говорят, проступает на иных лицах пред великими битвами, — но со вздохом облегченья не увидел ее там: Сантехник был невесел и необщителен, но, кажется, гроза не собиралась над ним, и Генподрядчик потрепал его по плечу.

— Ладно, потерпи, — сказал он. — Увидим еще небо в алмазах. Немного осталось.

Под ними проплывала Атлантида, с ее мостами, общественными зданиями, царскими палатами и известным храмом Посейдона, превратившимся в плавательный бассейн.

— Красота какая, — промолвил Ясновид. — Отчего она затонула?

— Счастье приводит с собой гордость, — афористически заметила владычица. — А бедствия отрезвляют.

— Это как-то слишком кардинально, — усомнился Генподрядчик. — Можно было сначала хоть душ Шарко попробовать.

— Причиной большинства затоплений, — сказал сантехник, — являются засоры фановой трубы.

— Зуб даешь? — спросил Генподрядчик.

— Не первый год столярить, — отвечал сантехник. — Особенно в крестовине. Крестовина — это вообще гиблое дело, и, я тебе скажу, если б у них были нормальные крестовины, то еще неизвестно…

— Вон он! — воскликнула владычица.

Двухтумбовый стол мирно стоял среди жемчужных голотурий. Они сделали над ним круг и опустились. «Я