Инквизитор, который выглядел таким же потрясенным, как и толпа, положил потерявшую сознание Лиз обратно на край чана, поправил свое священническое одеяние и слабо улыбнулся своим зрителям:

– Расслабьтесь, дорогие друзья, вуивра больше нет! Господь Всемогущий по-прежнему торжествует над преисподней! Теперь мы можем прославить мужество и силу мессира Эбрара! Рыцари, на старт!

Судьи повернулись к сенешалю, который кивнул, что они могут продолжать. Трубачи подняли свои инструменты и десятью громовыми нотами подавили царившую тревогу. Лейтенант Бодуэн, даже если он и спровоцировал его, не ожидал такого зрелища: ему потребовалось много времени, чтобы восстановить контроль над лошадью и попросить оруженосца принести ему копье. Леонель помог Брисеиде удержать копье и провел пальцами в железных перчатках по деревянной крашеной ручке.

– Пора, мессир де Гонзаг. Помните: спина прямая, локоть высоко, запястье на уровне глаз.

– Лиз…

– Сосредоточьтесь, мессир! Думайте об Ольховом короле!

Менг только что прибыл на луг. Брисеида не успела увидеть, что он собирается делать: труба прозвучала в последний раз.

– Сейчас! – бесполезно кричал Леонель: лошадь Брисеиды прекрасно знала свою роль.

Конь взревел, согнул задние конечности и прыгнул вперед с такой стремительностью, что Брисеида чуть не свалилась. Бодуэн тоже вскочил на коня и уже опускал копье в атакующую позицию. Брисеида сделала то же самое, но ее копье, казалось, не хотело оставаться на месте. Борясь с тяжестью копья и толчками своего коня, ошеломленная жарой, оглушенная грохотом собственных доспехов, да еще все мышцы напряжены, она ждала удара, отказываясь принять неизбежное…

И тут, словно застигнутая врасплох, мучительная, феноменальная боль ударила ее в грудь. Как будто кто-то занес молоток над ее грудной клеткой и жестоко обрушил его вниз. Она едва почувствовала, как вылетает из седла. Дышать было невозможно. Ее падение длилось вечно. Она чувствовала, как распространяется боль, видела, как ее копье вылетает из руки в перчатке, даже не коснувшись противника, чувствовала, как перо херувима скользит под железной массой, от запястья к ладони…

Менг остановился, его руки погрузились в воду, вытягивая Лиз за подмышки; Оанко перестал следить за небом; Изольда резко поднялась со своего места; вся толпа затаила дыхание, созерцая невероятное падение рыцаря де Гонзага, от удара в полную силу рухнувшего на песок.

Рыцарь не двигался. Его оруженосец бросился к нему и что-то прошептал ему на ухо. Когда рыцарь не отреагировал, он начал развязывать ремешок шлема. Но вдруг рыцарь схватил своего оруженосца за руку, оттолкнул его и попытался встать. Толпа взорвалась от радости. Рыцарь поднялся на ноги. Дезориентированный, он сделал несколько шагов, поискал своего коня, снова оттолкнул своего оруженосца. Один из членов жюри обратился к глашатаю, который наклонился к нему, кивнул, встал и крикнул толпе:

– Мессир Видо де Гонзаг, после такого падения вы хотите продолжить игры?

Рыцарь на мгновение повернулся к жюри, взял поводья своего коня, подошел к повозке, покинутой инквизитором, и, приложив большие усилия, взобрался на деревянный помост и сел на своего коня.

– Мессир де Гонзаг! – крикнул глашатай, прежде чем он успел пришпорить коня. – Судьи требуют от вас ответа! Говорите! Чувствуете ли вы себя готовым к соревнованиям?

Оруженосец поспешил вложить копье в руку рыцаря. Де Гонзаг крепко схватил его, откинулся в седле, чтобы посмотреть на жюри.

Оанко расслабил свой лук. Менг обнимал Лиз, Изольда цеплялась за перила яруса. Даже Теобальд затаил дыхание.

– Да! – сказал рыцарь. – Я буду рад преподать мессиру Эбрару хороший урок!

Мужской голос, но странно гнусавый, почти как у маленького мальчика.

Задыхаясь, Брисеида упала на мощеный пол круглого зала Химеры. Сильная боль в груди распространилась по ее конечностям, как ударная волна. Бенджи положил колокольчик обратно на стол, и дерево задрожало от последних колебаний металла.

– Он у тебя? – воскликнул он, глядя на минотавра, как всегда.

– Я не могу остаться, Бенджи, сейчас не время, – скривилась Брисеида, с трудом поднимаясь на ноги, пытаясь побороть боль и разобраться в своих мыслях.

Как она обычно уходила? Нужно было представить себе перо в ее руке, в Средние века…

Ее голос заставил Бенджи сменить направление. Он присел, обшаривая землю руками.

– Почему ты на полу?

Его рука упала на ее колено, поднялась к бедру, плечу и снова опустилась на руку.

– Я пришла сюда ненароком, случайно. Я должна вернуться, мы должны закончить историю до того, как Элита доберется до нас.

Бенджи помог ей подняться на ноги скорее повелительно, чем дружелюбно, и усадил ее в кресло. У Брисеиды заканчивался воздух, и каждый вынужденный вдох разжигал боль в груди. Чем больше проходило времени, тем меньше она могла сосредоточиться, одержимая мыслью, что каждая секунда, проведенная в Цитадели, умножает риск катастрофы в Каркасоне.

– Я не могу этого допустить… Бенджи, если ты опустишь перо, история прервется… Я должна вернуться.

– История? Вы показываете историю? Какую? Историю Ольхового короля? Как вы это делаете?

– У меня нет времени, Бенджи!

– Я хочу понять, скажи мне, как вы это делаете!

– Ничего не получится, если я немедленно не вернусь! Херувимы все испортят, я это чувствую…

Бенджи все еще стоял рядом с ней, в правой руке он держал перо. Брисеида бросилась вперед и выхватила его. Боль в груди резко усилилась. Она снова погрузилась в доспехи рыцаря Гонзага, задыхаясь от жары, попав в ловушку, купаясь во влаге собственного дыхания. Она была верхом на лошади. Ее конь галопом поскакал к концу площадки для поединков, чтобы снова занять свое место вдоль центральной ограды. Каждый толчок заставлял ее мучиться в агонии. Странный зеленоватый свет освещал песок, лошадей и трибуны. Над их головами, там, где несколько минут назад было голубое небо, вот-вот должна была разразиться сильная буря. Буревестники. Существа ветра и бури, всегда прибывающие, чтобы разрушить планы… Элита наводила бури, чтобы прервать историю. Брисеида все еще чувствовала, как перо упирается в ее пальцы, застрявшие в железной перчатке. Зазвучали трубы. Последние ноты сменились диссонансным звоном колокольчика Бенджи.

– Как вы рассказываете историю? – воскликнул он, держа перо как можно дальше от Брисеиды.

– БЕНДЖИ! Брось перо, ты все испортишь!

Вот почему она не могла мысленно отпустить перо: оно застряло в ее перчатке, и пока Бенджи будет звать ее к себе, она будет в ловушке в Цитадели. Она снова бросилась на него, но на этот раз он успел перехватить ее, схватив за воротник, чтобы не подпустить к себе.