Раздался еще один взрыв, и Леонель воскликнул вместе с толпой, его глаза округлились.

– Что такое? Что случилось? – спросила Брисеида, не желая оставаться в неведении. – Леонель! Скажи мне!

– Хорошо, мы готовы! – сказал Эней, подойдя к лошадям. – Инквизитор настаивает на том, чтобы самому призвать вуивра в начале нашей постановки, когда Лиз должна изобразить, как она выходит из озера. Поэтому он займет место Менга и будет символизировать дьявола, по крайней мере для этой сцены.

– Что?!

– Но это не имеет значения, люди боятся его не меньше. Мессир де Гонзаг, вы готовы?

– Труй-де-нуй! – воскликнул Леонель. – Эней, скажи, ты ее все еще видишь?

– Да, она здесь…

– Так что не отводи от нее глаз. Нам придется поменяться местами, я больше не могу ее видеть. – Эней вставил в уши затычки, которые протягивал ему Леонель, и схватил поводья лошади, которая везла химеру. Леонель повернулся к Брисеиде, положил руку ей на колено, посмотрел ей прямо в глаза, его лицо было бледным.

– Ты не обязана проходить через это. Никто не будет винить тебя, мы все еще можем остановиться.

– Не смеши меня!

– Нет, правда, ты не должна…

Брисеида хотела взять копье из рук Леонеля, но тот не отдавал его.

– Леонель! – энергично прошептала она.

Трубы уже созывали следующих участников поединка. Брисеида схватила поводья и ударила лошадь ногой. Леонель едва догнал ее и направил в нужную сторону. Когда она проезжала мимо последних лошадей, собравшихся в конце дорожки, Брисеида увидела четырех мужчин, которые ехали с носилками, на которых лежал рыцарь в доспехах. Ей показалось, что она видит окровавленный деревянный шип, воткнутый в его плечо между двумя железными пластинами. Узел в животе затянулся так туго, что у нее перехватило дыхание. Наверное, она не туда посмотрела… Леонель сунул ей в руку копье.

Оруженосец Бодуэна Эбрара на другом конце ринга склонился, чтобы дать ему честь первым восхвалять своего рыцаря. Леонель сделал небольшой поклон в ответ – нет, нет, в этом не было необходимости, – но человек лейтенанта сильно настаивал. Леонель повернулся к аудитории, на его лице застыла улыбка:

– Добрые люди Каркасона и других городов! Я представляю вам Мессира Види… Мессира Вити… Мессира де Гонзаг! Рыцарь, хорошо известный всем своими многочисленными подвигами! Он путешествует в поисках подвигов, которых множество, и за турниры по фехтованию!.. Иногда он побеждает, иногда нет, но мы его не забываем, потому что это действительно он, да! МЕССИР… ДЕ ГОНЗАГ!

С трибун раздались скупые аплодисменты, а лейтенант Эбрар, находившийся на другом конце арены, верхом на своем мощном каштановом коне, в великолепных серебряных доспехах с золотой окантовкой, вежливо помахал Брисеиде рукой. Брисеида подняла щит, чтобы ответить ему. Солнце нагревало ее металлическую оболочку. Она не знала, сколько еще сможет выдержать это давление. На другой стороне Бодуэн сказал несколько слов своему оруженосцу, который на этот раз сделал поклон в сторону ложи присяжных. Затем солдаты, стоявшие под трибуной, отошли в сторону, чтобы пропустить инквизитора Асемара, который с помпой взошел на сцену.

– Господа и дамы! – воскликнул он, горячо раскрывая объятия в совершенном ораторском искусстве. – Рыцарь с красной розой, мессир Бодуэн Эбрар, наш дорогой лейтенант, защитник Каркасона, двадцатитрехкратный чемпион королевства Франции и других стран, не нуждается в представлении. Сегодня, однако, я удостоился этой чести, и лучшего случая я и желать не мог. Ибо в этот праздничный день, несмотря на присутствие живодеров неподалеку от города, у нас, милорды и леди, есть повод для радости. Бодуэн Эбрар – человек, который уже несколько недель организует защиту нашего прекрасного города, помогает нашим рыцарям найти в себе мужество для борьбы с демонами и успокаивает наших дам. Он – человек, который принес вам этот турнир, и сегодня я, отец Асемар, инквизитор Каркасона, имею огромное удовольствие объявить, что он также является человеком, который положил конец охоте на величайшего из всех демонов!

Он указал на двух монахов, выходящих из галереи, которые сопровождали фигуру в капюшоне и наручниках.

– Господа и дамы, – продолжал он, – позвольте представить вам привезенного из проклятого озера, где он нашел убежище, оторванный от своей дьявольской формы, а также от своего рубина, ЧУДОВИЩНОГО ВУИВРА!

Он откинул капюшон, и появилась Лиз, крича, тряся своими длинными рыжими волосами, плюя в лицо инквизитору под удивленные возгласы толпы. Уголком глаза Брисеида заметила, как архиепископ выпрямился, он был напряжен.

– Без паники, милорды и леди, вуивр под контролем! – заверил он их, вытирая лицо и осторожно отходя на несколько шагов. – И под вашим взором сегодня он будет уничтожен навсегда!

Он приказал другим солдатам отойти под трибуны, и дюжина из них вошла на сцену, таща за собой тележку с большим чаном с водой.

Сквозь щель в шлеме Брисеида видела, как по мере их приближения Лиз становилась все более взволнованной. Ее демонический облик вызывал глубокую тревогу, и Брисеида без труда представила себе ужас, который она внушала людям, сгрудившимся на трибунах. Она и сама была бы в восторге от игры актрисы, если бы не заметила несколько капель крови у нее возле рта… Инквизитор забрался на тележку и перевесил Лиз через борт чана.

– В этом священном акте очищения и благословения я призываю Тебя, Господи, я призываю Твою руку, чтобы она дала мне силы отправить обратно в ад это существо зла, этого воплощенного демона, который никогда не должен был покидать недра Земли! О Господь Всемогущий, о Дух Святой, помилуй нас, бедных грешников, и освободи нас от этого адского чудовища!

Лиз изо всех сил пыталась удержать свои руки подальше от воды в чане, в который ее пытались погрузить четверо солдат. С бо́льшим усилием, чем казалось необходимым, им удалось полностью погрузить ее в воду. Инквизитор поднял руки к небу, воззвал к небесам, а затем, осенив себя крестным знамением, сказал:

– Благословен Ты, Господи, ибо Твое есть Царство, сила и слава во веки веков.

На трибуне Дю Мулен поднялся, чтобы обратиться с речью к сенешалю, сидевшему перед ним. Дед Кассандры тоже выглядел напряженным, но, похоже, контролировал ситуацию. Он указал архиепископу, что тот может сесть обратно. Изольда и Кассандра выглядели смущенными, а Теобальд облокотился на перила, завороженный этой сценой.

Лиз все еще боролась, ее голова была под водой. Наконец, спустя, казалось, вечность, Асемар схватил ее за волосы и поднял из воды. Как Лиз все еще находила в себе силы кричать, Брисеида не знала. Из ее горла вырвался не просто крик, а душераздирающий вопль, который, словно кошмар из преисподней, сгустился, уплотнился, образовал черный дым, расправивший крылья и пролетевший над трибунами, прежде чем раствориться в небе. Все, что осталось, – это пугающая тишина, охватившая сцену.

Никогда прежде Брисеиде не доводилось видеть такую парообразную форму, но крик зверя был безошибочен: это был ревун. Химера Цитадели только что выползла из горла Лиз… Был ли инквизитор ответственен за эту новую инсценировку? Он был частью Элиты? С колотящимся сердцем Брисеида искала архиепископа на трибунах. Дю Мулен выглядел обезумевшим от ярости. Он бросил взгляд на сенешаля, который, сидя перед ним, не видел его, и помахал рукой нескольким своим служителям. Последние поднялись на ноги, побледнев, и ушли вместе с ним. Брисеида больше не могла думать, ситуация полностью вышла из-под контроля.