Его мучения и-за этой связи усугубляла и первая реакция братьев. После сурового выступления Людвига против Софи осенью 1878 года Альфред собрался с мужеством и обратился за советом к Роберту. Тот тоже был не в восторге от «золотца» младшего брата. Роберт пообещал дать Софи еще один шанс и при новой встрече обратить больше внимания на ее достоинства, однако предупреждал Альфреда, чтобы тот не слишком полагался на чувства, «ибо это слабость, недостойная мужчины». По мнению Роберта, «каждый волен поступать по своему разумению, но в зрелом возрасте пусть разум решает, иначе потом придет пора сожалеть». Если сомневаешься, лучше этого не делать, считал Роберт. Подлость жизни в том, что люди – «игрушки в руках природы, от которых она требует лишь размножаться, все остальное вторично»16.

Однако с годами скепсиса у обоих братьев поубавилось. Теперь Альфред мог получить радостные летние приветы из Карлсбада или Франценбада, где то Роберт, то Людвиг повстречались с Софи. Сам же он предпочитал иные курорты, в особенности свой любимый Экс-ле-Бен. Когда Софи интересовалась, почему он никогда не берет ее с собой туда, он отвечал: чтобы избежать пересудов. И ссылался на пуританские нравы шотландских директоров, иногда появлявшихся там. Альфред помнил, как они осуждали британского коллегу за «похожий и вполне простительный роман». Себя он не мог подвергать такому риску. «У человека может быть много золотых монет, и еще больше он может их приобрести, однако ему дано только одно имя, и задача каждого сохранить его незапятнанным, насколько это возможно»17.

Перемена в настроении братьев, похоже, сняла камень с души Альфреда. С особенным облегчением он воспринял изменение в позиции Людвига. Летом 1882 года отношения настолько улучшились, что Людвиг в письме Альфреду мог восхищаться его «добрейшей» Софи, которая нашла для его жены Эдлы роскошные черепаховые гребни. Во время пребывания на водах в Карлсбаде Софи сделала Людвигу сюрприз в день его рождения, чем очень его порадовала. В ответ Людвиг подарил Софи на Новый год собаку по кличке Белла. У Альфреда собака вызвала не меньший восторг, чем у Софи. «Краснея, вынужден признать, что это маленькое существо развлекает и меня, ибо оно очень радостное, а я всему на свете предпочитаю видеть радость вокруг себя», – писал он брату18. Людвиг и Софи даже начали переписываться, но тут Альфред забеспокоился, что хрупкое счастье рухнет. «Очень мило со стороны Людвига призывать тебя писать ему, однако не забывай, что твой стиль оставляет желать лучшего, посему постарайся писать кратко и все же вставить что-нибудь глубокомысленное», – заклинал он Софи.

Одновременно он начал замечать, что Софи восприняла его «образованность» и стала писать длинные интересные письма. Стилем она по-прежнему похвастаться не могла, но ошибок стало заметно меньше. Его особенно порадовала ее заинтересованность общественной жизнью, когда однажды она вырезала для него статью о начавшемся строительстве Панамского канала в Южной Америке. «Об этом я слышал ранее. Это величественная затея», – писал он в ответном письме19.

Строительством канала в Панаме руководил всемирно известный французский дипломат Фердинанд де Лессепс, положивший десять лет жизни на строительство Суэцкого канала, открытие которого состоялось в конце 1860-х. Тогда Альфред Нобель не мог даже предполагать, какую роль сыграет в его жизни новый проект Лессепса.

* * *

Альфред Нобель давно мечтал вырваться из маленькой домашней лаборатории в доме на авеню Малакофф. Проводить эксперименты с нитроглицерином в густонаселенных кварталах – не самое безопасное занятие. К тому же идея, ныне занимавшая его мысли, заключалась в том, чтобы разработать взрывчатое вещество, пригодное для использования в военных целях. Для этого ему был нужен доступ к стрельбищу.

Альфред посмотрел, что есть в окрестностях. На границе между пригородами Севран и Ливри к востоку от Парижа находился государственный пороховой завод с прилегающим стрельбищем. Севран, уходящий корнями в Средние века, представлял собой сонную деревню с тремястами жителями, церковью, площадью и несколькими фермами вокруг. Туда часто ходили поезда из Парижа, а канал у станции позволял легко добраться по воде до самого центра столицы.

Весной 1881 года на окраине Севрана выставили на продажу усадьбу XVIII века. Она представляла собой большой жилой дом с бильярдной, несколькими салонами и десятком спален. К нему прилагались домик садовника, теплица, огород, конюшня и не меньше гектара земли. В марте Альфред Нобель подписал контракт на покупку усадьбы и решил построить на заднем дворе каменное здание лаборатории.

Именно там, всего в километре от государственного порохового завода, они и будут с этого момента проводить свои эксперименты – Альфред и его ассистент Жорж Ференбах. И начнут они задолго до окончания строительства лаборатории. Есть основания полагать, что это место Альфред выбрал не без задней мысли. На пороховом заводе поблизости до сих пор производили лишь старый дымный порох. У Альфреда Нобеля созрел план стать первым в мире, кому удастся изобрести бездымный порох для пушек и ружей. Если все пойдет, как задумано, он предложит французскому государству стать его первым заказчиком20.

Альфред выработал у себя новые лабораторные привычки. Когда появлялось время, он рано утром выезжал из Парижа поездом, прихватив с собой пакет с обедом, и возвращался домой лишь поздно вечером. Иногда случалось, что он оставался ночевать. Судя по письмам того времени, ему там ужасно нравилось. Он мечтал проводить в новой лаборатории все свое время, но, к сожалению, был вынужден заниматься то одним, то другим делом.

Его французский компаньон Поль Барб провел длительное время в Гамбурге. Альфред отправил его туда, чтобы разобраться в делах немецкой компании. Дело в том, что, по сведениям Альфреда, его немецкие компаньоны доктор Бандман и К. А. Карстенс использовали кассу предприятия для личных нужд. Когда в начале 1881 года Барб вернулся во Францию, Бандман и Карстенс уже были выведены из игры21.

Во Франции продажа динамита пошла, как никогда, бойко. Переоснащенный завод в Полиле стал суперсовременным и считался лучшим во всей Нобелевской империи. К тому же Альфред перенял у брата Людвига привычку заботиться о положении своих работников. В Баку, где свирепствовали нищета и болезни, Людвиг начал строительство коттеджного поселка Вилла Петролеа с гигиеничным и современным жильем для своих рабочих и их семей. Вдохновленный этой идеей, Альфред начал реализовывать ее в Полиле, где отремонтировал жилой комплекс с чистыми и просторными трехкомнатными квартирами, где его сотрудники могли жить бесплатно. Кроме того, удалось получить разрешение на открытие в этом районе школы – также по образцу той, которую создал Людвиг. Головные боли, проблемы с сердцем и взрывы – работать на нитроглицериновом производстве в Полиле было рискованно, но, по крайней мере, привлекательно с точки зрения социальных условий22.

Французская динамитная компания Барба и Нобеля поднялась на сделанном когда-то исключении из государственной монополии на взрывчатые вещества. Однако государство оставалось серьезным конкурентом, а в конце 1870-х на динамитном рынке появился еще один соперник. Это был инженер Жео Виан, старый друг Барба. Вскоре Барб и Виан начали втайне строить совместные планы. Они обсуждали условия слияния предприятий, на котором сами смогли бы заработать большие деньги, а затем разыграли целый спектакль перед Альфредом Нобелем и руководством компании. Когда все раскрылось, этот изощренный блеф больно ранил Альфреда. Мало того, Барб к тому же тайно создал дочернее предприятие в Англии, при помощи которого планировал импортировать динамит, изготовленный в Швейцарии, и конкурировать с шотландским заводом Нобеля23.