Однако вскоре все переменится. Мир перейдет от тьмы к свету в буквальном смысле слова, и уже никогда не будет прежним. Накануне нового, 1879 года американский изобретатель Томас Алва Эдисон впервые публично продемонстрировал свою революционную электрическую лампу накаливания. Новыми лампочками он украсил свою лабораторию в Нью-Джерси и все здания вокруг. Публика туда повалила валом. Пришлось пустить дополнительные поезда. Всем хотелось увидеть дома, подсвеченные таким магическим способом.

Это была не первая электрическая лампочка в истории, однако первая, которая могла ярко гореть всю ночь. Вскоре это время возрастет в разы. Хитрость заключалась в том, что Эдисону удалось выкачать из шарика почти весь воздух. К тому же он нашел более удачный элемент накаливания. До массового производства было уже рукой подать.

Когда буря восторгов по поводу новогодней демонстрации в Нью-Джерси потихоньку улеглась, изобретатель, как говорят, произнес слова, ставшие крылатыми: «Мы сделаем электричество таким дешевым, что сальными свечами будут пользоваться только богачи»54.

В праздничные новогодние дни 1880 года французская столица лежала, занесенная глубоким снегом. Зимние холода парализовали повседневную жизнь, но о катании на коньках по замерзшей Сене еще долго будут вспоминать с ностальгией. В память о том годе, когда в Париже люди ходили по воде, чеканились памятные медали.

Потом наступила оттепель, лед начал сходить, что стало новым испытанием. Власти решили ускорить процесс. Ведь не зря изобретатель динамита Альфред Нобель живет в Париже. Были высланы взрывные патрули, несколько зарядов динамита взорваны на реке, и вот под мостами начали откалываться огромные льдины размером в несколько кварталов. Скоро всем стало очевидно – надвигается катастрофа. Льдины потащили за собой мостки, к которым причаливали катера на паровой тяге, разрушали огромные склады угля; какое-то время даже высказывались опасения, что знаменитые мосты Парижа будут сметены столь грубо выпущенными на волю природными силами. Парижан потрясли слухи о том, что гибель грозит крупному винному складу в Берси1.

В России динамит и вовсе оказался в опале. По стране прокатилась волна устроенных бомбистами покушений на 62-летнего царя Александра II. Царь уже не был тем либеральным правителем-реформатором, которого восхвалял в своем юношеском стихотворении Альфред Нобель. В либеральной среде зрело недовольство. Когда мирный переговорщик Бисмарк в 1878 году отнял у России триумф победы над турками, возмущением взорвались и славянофилы.

Особенно пылкие чувства испытывали активисты террористической ячейки, собравшиеся в курортном городе Липецке летом 1879 года[44]. Их было одиннадцать человек, и они приняли твердое решение: Александра II надлежит убить, а империю упразднить. Правда, одиннадцать террористов – невелика армия, однако они знали, что организовать заговор стало проще, чем когда бы то ни было. Теперь существовало оружие убийства, против которого бессильна даже царская охранка. «Ибо существовал динамит. Последнее слово техники, современнейший метод, новое взрывчатое вещество, которое швед Нобель изобрел в 1867 году, через год после первого крупного покушения на русского царя», – пишет русский историк Эдуард Радзинский в своей биографии Александра II2.

Решением стал динамит. Динамит проложит дорогу революции – так решила русская террористическая ячейка, взявшая себе название «Народная воля». В Швейцарию был послан курьер, чтобы купить динамит и тайно провезти его в Россию. Этот обходной маневр, вероятно, спас как репутацию, так и свободу Людвига Нобеля, который в России был агентом своего брата Альфреда в том, что касалось динамита. Вот уже много лет он ходатайствовал перед российскими властями о разрешении на строительство динамитного завода.

Первое покушение террористов закончилось неудачей. В последний момент царь решил ехать другим поездом, вместо него взлетел на воздух товарный вагон с фруктами. Ко второму покушению террористы подготовились лучше. Народовольцы установили контакт с оппозиционно настроенным плотником, работавшим в Зимнем дворце. Его комната находилась в полуподвале прямо под царской столовой. Положение – лучше не бывает.

Каждое утро плотник получал по небольшому количеству динамита и проносил под одеждой в Зимний дворец, в свою комнату. Террористы рассчитали, что потребуется более 100 кг динамита, чтобы пробить гранитную арку и уничтожить царскую семью. Обзаведясь большим сундуком, плотник прятал в нем взрывчатку, прикрыв одеждой. К новому, 1880 году у него скопилось 110 кг динамита.

Решающий момент настал 5 февраля 1880 года. В 18 часов царь и его сыновья должны были собраться в столовой. Плотник поставил на свой сундук самодельный детонатор, изготовленный террористами. Подпалив запал, он имел в своем распоряжении пятнадцать минут, чтобы убежать. Выйдя на Дворцовую площадь, он ждал, стоя в темноте под снегопадом.

Прозвучал оглушительный взрыв, однако он не дал желаемого для террористов результата. Царская семья запоздала. Они как раз собирались войти в столовую, когда на их глазах пол вздыбился, как при землетрясении, газовые лампы разбились, помещение заполнилось дымом и резким запахом серы. Александр II и его сыновья не получили ни единой царапины. Зато в караульном помещении этажом ниже царил хаос: море крови и оторванных конечностей. Город охватила паника. Скоро поползли слухи, что под всем центром города заложен динамит. Санкт-Петербург превратился в город террора.

В получасе ходьбы от Зимнего дворца проживал писатель Федор Достоевский. Время оппозиционных взглядов он уже оставил позади и стал скорее ортодоксальным сторонником царизма. В эти годы многочисленных покушений на жизнь императора он написал произведение, ставшее его последним романом, «Братья Карамазовы», которое многие считают вершиной творчества Достоевского. Через несколько дней после взрыва в Зимнем дворце в 1880 году он, по свидетельствам очевидцев, высказал в разговоре с другом идею превратить своего любимого персонажа Алешу Карамазова в революционного террориста. «И мой чистый Алеша убьет царя», – якобы заявил Достоевский3.

Новость о покушении потрясла Людвига. Правда, его огромный частный дом, похожий на дворец, находился на безопасном расстоянии от центра власти, но с динамитом в Санкт-Петербурге в первую очередь связывали его имя и ничье другое. Планы строительства динамитного завода в Санкт-Петербурге на время придется отложить, сообщил он брату Альфреду. Все это несмотря на то, что «всем и каждому известно: весь тот динамит, который обнаружили у революционеров, изготовлен подпольно… Глупость во всем остается нашим злейшим врагом»4.