Софи изливала в письме свои несчастья, повторяла, что не может понять, почему Альфред так суров к ней, без всяких на то причин. Ведь в Париж она переехала только ради него. «Зачем же я предприняла этот шаг? Не для того, чтобы совершить увеселительную поездку, а потому, что меня уже тогда тянуло к Тебе, я любила Тебя уже тогда».

Ее слова, должно быть, заставили его смягчиться. Альфред Нобель был не из тех, кто уклоняется от обязательств по отношению к одинокой молодой женщине, в которую влюблен и которая подарила ему столь «приятные часы». Особенно если она и вправду ни в чем не виновата46.

Весной 1879 года российский император утвердил устав компании «Товарищества нефтяного производства братьев Нобель». Крупными владельцами стали Людвиг Нобель, подписавший акций на 1,6 млн рублей (более 160 млн крон по сегодняшним деньгам), и его компаньон Петер Бильдерлинг – 930 000 рублей. Альфред сначала осторожничал и инвестировал 115 000 рублей. Кроме того, Людвиг пошел навстречу Роберту и выделил ему пакет акций.

«С Робертом дело наконец-то… уладилось, и мне кажется, что он теперь доволен и будет более сговорчив, – писал Людвиг Альфреду. – Ему принадлежит в компании доля на сумму в 150 000 рублей, тем самым будущее его семьи обеспечено»47.

Одновременно из Баку пришли тревожные вести – жизнь старшего брата в опасности. Роберта внезапно свалила сильная простуда, которую нельзя было списать на ипохондрию. Сильный жар, воспаление лимфатических узлов и даже, судя по тем описаниям состояния больного, которые дошли до Людвига, увеличенная селезенка. Его сотрудники в Баку опасались, что он уже не поправится, однако через пару недель он справился с болезнью. Измученный и ослабленный, Роберт попытался вернуться к работе. Однако он был настолько истощен, что братья решили: он поедет в Швецию восстанавливать силы.

У Людвига хватало забот с болезнями и в собственной семье. Они решили остаться в Стокгольме на зиму, чтобы вылечить 5-летнюю Мину. У нее развился хронический туберкулез «с искривлением позвоночника». Мало этого, младшая Сельма, всего шести месяцев от роду, во время пребывания в Швеции заболела рожистым воспалением и умерла.

Сам же Людвиг уделял много внимания своему телу и здоровью. Ежедневная лечебная физкультура, лучше всего в сочетании с массажем – вот его любимый рецепт. Он неустанно проповедовал это братьям. Не зря они приходились дальними родственниками создателю лечебной физкультуры, чемпиону Швеции по фехтованию Перу Хенрику Лингу. Об этом Альфреду постоянно напоминал тот факт, что его лучший друг Аларик Лидбек оказался внуком фехтовальщика Линга.

«Не просиживай слишком долго за столом, – увещевал Людвиг. – Ты должен двигаться!» Если массажиста под рукой не оказалось, можно найти выход самостоятельно, советовал он Альфреду. «У меня есть самая обычная трость, круглая и гладкая, толщиной с палец. Я беру ее за оба конца обеими руками и кладу на шею. В таком положении я могу катать трость сверху вниз с большим или меньшим давлением, создавая таким образом движение, толкающее кровь вниз…»48

* * *

Наконец-то Альфреду оборудовали его лабораторию на авеню Малакофф. Там он провел первые опыты по расширению области применения своих взрывчатых веществ49. Его манила военная промышленность. Динамит для военных целей не подходил. Но, может быть, удастся доработать в этом направлении гремучий студень?

В то время многие изобретатели и химики пытались разрешить большую проблему, связанную с использованием черного пороха для ружей и других видов оружия. Когда солдаты стреляли, образовывалось целое облако дыма, которое, во-первых, сильно ухудшало видимость, а во-вторых, выдавало неприятелю местонахождение стрелявшего. Альфред Нобель надеялся стать первым, кто решит эту проблему.

В Англии некий профессор по имени Фредерик Абель осыпал похвалами гремучий студень, когда Альфред получал британский патент, даже назвал его детище «совершенным взрывчатым веществом». Сам Абель работал с ружейным хлопком и даже получил патент на модификацию взрывчатого вещества на его основе. На поверку Абель оказался лицемером, который одной рукой давал, а второй тут же отбирал. Сейчас он на словах поддерживал Альфреда, но за его спиной добился того, чтобы британская инспекция по взрывчатым веществам задержала выдачу разрешения, необходимого для выхода гремучего студня на британский рынок. В отношении динамита он действовал точно так же.

Между тем Альфред Нобель верил, что профессор Абель на его стороне. Они начали сотрудничество с целью создать бездымный порох для военных ружей и гранат, возможно на основе гремучего студня. Не раз и не два пришлось Альфреду съездить в Англию и Шотландию, иногда с Алариком Лидбеком и Жоржем Ференбахом, иногда самостоятельно. Построенный Алариком завод в Ардире был расположен в уединенном месте и идеально подходил для такого рода экспериментов. На время посещений Альфред получил в свое распоряжение небольшой двухэтажный каменный дом поблизости, но к климату он так и не смог привыкнуть. Обычно он грозился уехать в Лондон и больше не вернуться. Со временем его визиты в Ардир становились все более редкими50.

«Представь себе необозримые дюны, голые и необитаемые, – писал Альфред Софи в июне 1879 года. – Своеобразная песчаная пустыня, где всегда дует, иногда завывая, ветер, забивая уши песком, который разлетается по комнатам мельчайшим дождем. Среди всего этого расположен завод, напоминающий деревню, здания по большей части прячутся за дюнами. А если пройти еще несколько шагов, начинается океан, и между нами и Америкой нет ничего, кроме воды, время от времени она вздымается могучими волнами, которые с великолепным ревом разбиваются о берег»51.

Ардир находился под Глазго, это означало десять часов пути поездом от Лондона, обычно тихих часов в купе первого класса, которым путешествовал Альфред. Железная дорога не во всех отношениях сделала людей ближе друг к другу. Конечно же она сократила расстояния между городами Европы, но не между пассажирами, особенно в отдельных купе первого класса. Там царила неожиданная тишина. «Прежде чем в XIX веке появились и получили распространение омнибусы, железные дороги и трамваи, люди вообще не обладали способностью смотреть друг на друга по многу часов подряд, не заводя разговора», – отмечает Вольфганг Шивельбуш в своей книге «История путешествия по железной дороге».

Теперь люди постигли это искусство. Казалось, радостное настроение дилижансов растаяло как дым, когда их сменили «купе» поездов. Шивельбуш цитирует воспоминания скучающего пассажира: «Общие разговоры не ведутся, не слышен объединяющий смех, там царит мертвое молчание, нарушаемое лишь тем, что кто-нибудь из пассажиров достает свои часы и издает звук, должный обозначать нетерпение». Время у пассажиров тоже не было общим. В городах одной и той же страны оно могло отличаться минут на пятнадцать, а то и больше, что делало всякие расписания поездов бесполезными52.

В этих поездках Альфред научился наслаждаться покоем и тишиной. Он углублялся в чтение. В поезде на пути в Ардир летом 1879 года он пролистал язвительный памфлет Виктора Гюго о захвате власти Наполеоном III в 1852 году, который счел «прекрасно написанным». Во время чтения Альфреду приходилось напрягать зрение. Купе были отделаны темным деревом, а из освещения там имелись лишь фонари со свечами, мерцавшими неверным светом53.