Несмотря на несколько литров кофе, которые она выпила, Кендра чувствовала, как к ней подкрадывается усталость. Ребекка пыталась убедить ее пойти поспать, но в конце концов сдалась. После того как Ребекка покинула комнату, герцог добавил:

– Вам нужно поспать, мисс Донован. Вы больше здесь ничем не поможете. Вы заболеете.

Но лишь около двух часов ночи, когда слова на грифельной доске уже начали плыть у нее в глазах, она сдалась. Ей нужно было выспаться. С утра она должна быть готова с новыми силами взяться за дело.

Она шла по опустевшим коридорам замка. Тишина давила ей на грудь как тяжелый груз. Она несла свечу, освещая путь к своей спальне. В темной комнате она застыла и молча посмотрела на пустую кровать Роуз.

На глаза наворачивались слезы. Она поставила свечу и прижала ладони к векам. Боже. Она так устала.

«Какого черта я вообще здесь делаю? Если я не могу спасти Роуз, зачем я здесь, черт возьми?»

Она начала раздеваться, ее движения были автоматическими. Сначала обувь, потом колготки. С платьем было сложнее. Пуговицы находились на спине. Она могла дотянуться до некоторых из них, но не до всех. Вот почему они с Роуз всегда помогали друг другу.

Немного задумавшись, она наконец отстегнула жабо, затем расстегнула те пуговицы, до которых смогла дотянуться, затем стащила с себя платье через голову. Пришлось приложить и некоторые усилия. В эту пору еще не существовало синтетической эластичной ткани. Кендра чувствовала, как натянулись все швы, и уже ожидала, что они разойдутся. Наконец ей удалось освободиться от платья, после чего она швырнула его на пол. Затем она избавилась от сорочки и рубашки, нырнула в бесформенную ночную рубашку, которую Ребекка заказала для нее. Она совершила круговые движения головой. Затем вытащила шпильки из волос и пальцами расчесала густую массу, после чего залезла в кровать. Потушив свечу, она натянула на себя тонкие одеяла.

Несмотря на усталость, она принялась изучать тени и полосы лунного света, которые боролись между собой на сумрачном потолке. Ночные шорохи в абсолютной тишине пугали ее: дрожание оконного стекла от легкого ветерка, приглушенные скрипы и тихие стоны, раздающиеся в древней крепости. Но она остро чувствовала отсутствие привычного звука легкого дыхания Роуз, доносящегося с соседней узкой кровати, и шуршания одеял, с которым твини ворочалась во сне.

У Кендры защемило в горле, и слезы начали струиться тонкими струйками по ее щекам. Простонав, она свернулась в клубок под покрывалом и подумала о том, как странно было оплакивать девушку, которая уже умерла более двух сотен лет назад, когда Кендра еще и не родилась.

Кендра не думала, что сможет уснуть, однако когда она открыла глаза, то увидела неясный свет утренней зари. Она взглянула на маленькие часы на прикроватном столике. «Шесть сорок пять». Она проспала около четырех часов.

Несколько минут она просто лежала и смотрела на потолок. Голова пульсировала тупой болью от слишком большого выброса адреналина накануне и недосыпа. В глазах будто был песок из-за слез, пролитых ночью. Она почувствовала себя истощенной и разбитой. Ей не хотелось думать о том дне, который ее ждал, или о том, что он может ей принести.

Она заставила себя покинуть кровать и воспользоваться ночным горшком. Затем налила воду в керамическую чашу и устроила себе небольшое обмывание. Она терла поваренной содой зубы, когда в дверь постучали и показалась голова Молли.

– Я не думала, что вы уже не спите, мисс. – Кендра заметила, что ее глаза были красными и опухшими.

– Я не сплю. Заходи, – Кендра прополоскала рот и посмотрела на свою шею в зеркало. Синяки все еще были видны.

– Жители деревни начали приходить, чтобы продолжать поиски, но… – Молли запнулась. В зеркале Кендра увидела, что Молли бросила взгляд на кровать Роуз, и заметила отблеск слез в ее глазах. – О, мисс, все беспокоятся, что это все бесполезно!

Кендре хотелось приободрить ее как-то, сказать, что Роуз найдется, что с ней все будет в порядке. Но она не могла. Она не могла приободрить саму себя.

Кендра молчала, Молли подавила всхлипывание и нагнулась, чтобы поднять платье, которое Кендра сбросила прошлой ночью. Держа платье в руках, она с меланхоличным видом его разгладила, потом подошла к шкафу и повесила его туда.

«Роуз так делала», – вдруг вспомнила Кендра. Роуз всегда была так внимательна к одежде, подбирала то, что бросала Кендра, убеждалась, что все аккуратно убрано. Поведение человека, который ценит одежду, потому что немного имеет. Это было не общество одноразового потребления, к которому привыкла Кендра.

– Что вы сегодня желаете надеть, мисс? – спросила Молли, изучая платья в шкафу.

– Мне все равно. Выбери сама.

Она вытащила голубое с желтым муслиновое платье с узором «огурец».

– Может, вот это?

– Отлично. – На самом деле какая разница?

Молли помогла Кендре надеть платье.

– Могу заколоть вам волосы, – сказала Молли, закончив застегивать пуговицы.

Кендра собиралась было сказать ей, что это ни к чему, но заметила выражение во взгляде Молли. «Рутина», – поняла она. Это было то, что нужно Молли. Немного обыденности в мире, внезапно затронутом трагедией.

Она понимала это желание. Оно и привлекло ее в кабинет пятнадцать минут спустя. Она снова разглядывала имена, написанные на доске. Морланд. Дэлтон. Харрис. Они все подходили под профиль убийцы.

Она кружила по комнате и пыталась взглянуть на ситуацию с другого угла. Субъект имел традицию забирать девушек в феврале, июне и октябре. Но в этом году, начиная с убийства Лидии, он действовал иначе. Почему?

Если подобная игра на повышение была связана с каким-то фактором стресса в жизни субъекта, то у них всех была подходящая причина. Морланд был первым, кто приходил при этом в голову, ведь леди Анна страдала от психического расстройства: болезнь, которая добавит стресс в жизнь любого человека. Отца у Морланда тоже в детстве не было, обычный знаменатель среди серийных убийц. Но у него была авторитарная фигура отца – его дед. Если он злоупотреблял насилием, Морланд мог обижаться или даже ненавидеть мать за то, что она позволяла этому происходить. Подобная схема была однозначно распространена. Однако, по слухам, покойный граф души не чаял в своем внуке.

Кендра потерла свои виски, пытаясь облегчить тупую боль, которая, как она подозревала, превратится в самую настоящую мигрень в следующие пару часов. Она переместила свое внимание на Дэлтона. Приятный парень, который пытался построить лошадиную ферму. Все могло быть не так просто, размышляла она. Когда начинаешь свой бизнес, всегда присутствуют стрессовые элементы. Может, он испытывает финансовые трудности.

Она подумала о его прошлом: богатая семья, отец – доктор. Профессия доктора в эту эпоху была более престижной, нежели профессия хирурга. Сначала Кендра недоумевала: что стояло за решением Дэлтона стать хирургом, а не доктором? Что-то вроде бунта против отца?