— Да пошли вы оба! — я шарахнула ладонью по столешнице.

Знала, что будет больно — специально стремилась причинить себе боль физическую, потому что от душевной меня уже наизнанку вывернуло. Все нутро свое показала — довольны, мальчики? Что млад, что стар! Одного поля ягоды. Яблоко от яблоньки… От осины не родятся апельсины.

Я схватила из вазочки апельсин и швырнула им в Алекса — он его поймал, уж в баскетбол тут каждый мальчишка играет. Теперь я терла здоровой рукой больную.

— Я ухожу, — швырнул он апельсин отцу, но Андрей не поймал.

Нагнулся и поднял фрукт, но к тому времени, Алекс ускакал вниз по лестнице к входной двери. Как я буду с маленькими девочками вверх-вниз ходить? И, елки зеленые, мне нужно тут ворота везде поставить…

— Зачем ты с ним так говорила? Из-за меня? — Андрей прошел мимо, чтобы вернуть апельсин в вазочку.

Я не ответила, жевала язык, но не сопли.

— Я должен был соврать?

— А ты сказал правду, да? Твою правду? Мы вместе только в твоих мечтах!

— Так дай помечтать…

Он схватил меня за плечи. Именно, что схватил — стиснул, но не встряхнул.

— Ты так спятишь, Марин, — стал тереться он ладонями о мои плечи. — Нельзя так… Мы вместе. Вместе со всем справимся. Шаг за шагом.

— Сейчас надо разбудить детей, вымыть их после самолета, накормить… — загибала я мысленно пальцы. — Потом как-нибудь уложить спать. И самим лечь. Встанем с рассветом, если повезет. Или же намного раньше.

— Все это мелочи. У тебя замечательный сын…

Я замерла под его взглядом, но всего на пару секунд.

— А все говно в нем от тебя.

— Согласен.

— Почему вы не поговорили? — спросила с вызовом.

— Потому что… Потому что мужики не говорят друг с другом. Они вместе что-то делают. И я очень надеюсь, что у нас появится с ним в скором будущем какой-нибудь общий проект. С тобой уже появился — спит в машине и ждет, когда мама перестанет ругаться со всем светом.

— Только с тобой.

— Со мной ругайся, сколько влезет. Мне похрен, честно… Я буду ждать штиля, за бурей всегда наступает штиль. И тогда ты будешь спать у меня на плече. А бой подушками — ну, это всего лишь минус одна подушка. Это всего лишь деньги…

— Много денег.

— Ты хочешь, чтобы я открыл на этих детей счет? Тебе будет легче?

— Наверное, да…

— Я это сделаю. Сейчас с американскими бумажками только разберусь и сделаю.

— Он ушел, — закрыла я глаза.

— Давно пора. Не будь токсичной, как была моя мать.

— Я не так представляла себе вашу встречу.

— Я никак не представлял. Но не все плохо, поверь. Все очень даже хорошо. Мой папашка пытался учить меня жизни и рассказывал, а вот он в мои годы… Если я вдруг начну нести пургу, одерни, пожалей своего сына…

— А меня кто пожалеет? — задала я риторический вопрос.

Но получила реальный ответ:

— Я, — и Андрей вдавил мою голову себе в грудь.

Уже просто по инерции я сомкнула руки у него за спиной. Почему я не захлебнулась миндальным шампанским? Почему не подавилась обручальным кольцом? Почему мне потребовалось отдать этому человеку свидетельство о разводе двадцатилетней давности? Почему?

Судьба? Второй шанс для обоих? Машина времени? Или все это было сделано исключительно ради троицы, спящей в моей машине. И мы с Андреем родились для того, чтобы стоять сейчас обессиленные в объятьях друг у друга, повесив себя другому на шею стопудовым камнем…

Как-то мы пережили следующий день. И последующий. Как, не помню. Точно знаю, что с помощью Андрея. Не в бассейне. Он открытый, хоть и с подогревом, но в ноябре я не рискнула макать в него маленьких детей. Холодная прорубь нужна была мне. Алекс позвонил и спокойно напомнил, что не стоит тянуть со звонком Заки. Выгонял мать на работу. Я спросила про его дела — ему прилично повысили зарплату, но не должность, он не верил в новые инвестиции и в то, что они успеют выпустить продукт к сроку. Господи, старо, как мир… Ещё один стартап сдулся.

Я проснулась до детей и сняла с холодильника конверт, села с письмом к столу, но долго не открывала. Зато сумела рассмотреть марку — на ней оказалась не кошка, а леопард, даже подпись внизу имелась для слабо разбирающихся в фауне. Вот так и сын мой из обыкновенного домашнего котенка превратился в горного льва, я просто раньше к нему не приглядывалась. Вытащила из конверта открытку — поздравительная. Шучу… Просто туристическая. Австрийская. Сунил вложил ее в конверт, чтобы она не запачкалась. Она даже не помялась — настолько бережно он довез ее до своего нового дома. Не отправил на месте. О чем-то думал. Думал, думал и написал: удачи в новой жизни! В новой старой, было бы сказать вернее.

Я набрала ему на телефоне сообщение. Сообщила, что детям все здесь нравится. Всем детям. В ответ получила смайлик и фразу, что он ни минуты в этом не сомневался. Все такие уверенные, одна я полна сомнений!

Романна позаботилась обо всем. Даже коляску притащила. Джоггер с большими резиновыми колесами позволял прекрасно гулять в парке между огромными канадскими гусями. Я вышла в парк ранним утром, когда только рассвело. Старшие спали, а с Машей я промучилась с трех утра. Сейчас если даже не уснет, будет смотреть на огромных птиц. Будет полегче. Романна привезла в парк больших собак. В пять утра подъем, выгул мелких, затем пробежка с крупными. Сегодня мы не бежали, просто шли бодрым шагом.

Алекс больше разглядывал Машу, чем Романна. Она только отметила, что ребенок нормально тянет руку к птицам. Как говорится, раньше просто не к чему было тянуться.

— Хочешь, чтобы я забрала ее сегодня? — спросила она, когда мы только созвонились договориться о прогулке.

Я не знала, что ответить. Мне было тяжело, безумно, и я не представляла, как после таких ночей смогу ходить на работу. Но я смотрела, как Диана крутится возле походной кроватки, развлекая сестренку морем погремушек, притащенных Романной, и не знала, как уберечь ее от стресса, который неизбежен, если снова забрать от нее сестренку.

— Знаешь, давай подождем. Она уже стала более-менее нормально есть. Все-таки мне кажется, что она не спит из-за живота.

Романна согласилась. К тому же, еще не ясно, когда я выйду на работу. Может, вообще только после рождественских каникул. Я позвонила Заки, и он назначил мне встречу только