стороне» и т. д. Все они мною прочитаны с карандашом в руках. А последний труд Арцибашева «Горькое жито» – моя настольная книга. В ней, как справедливо сказано в аннотации, – «правда о русской деревне, пережившей не одну «реформу», но так и прозябавшей в нищете». Белов не успел увидеть и прочесть эту книгу. Она вышла в издательстве «У Никитских ворот» в 2013 году. Без валидола ее читать невозможно.

В этой объемистой книге, собравшей уникальный, без преувеличения, исторический материал, есть, кстати, очерк «Не угасай, Тимониха». Арцибашев много писал о творческом и подвижническом труде Белова. Они были единомышленниками. Но в этом очерке точно передается и трагедия, и настроение, и гаснущий колорит уходящих деревень, а также переживания писателя-самородка из Тимонихи.

После неудачной попытки Арцибашева избраться депутатом Госдумы мы встретились у меня в кабинете, и он первым делом спросил о Белове. Я ему рассказал, как дважды вывозил того в родную Тимониху, без которой он не мог ни дышать, ни работать, а одолеть дальнюю дорогу одному было не под силу.

Прошло время, и в очерке Арцибашева «Не угасай, Тимониха» я увидел отголоски нашего разговора. Он и начал писать как раз с него:

«С великой печалью воспринял из Вологды весть о том, что в родной деревне писателя Василия Ивановича Белова – Тимонихе, что в Харовском районе, не осталось ни одного жителя. Помнится, работая в сельском отделе газеты «Правда», часто звонил туда и подолгу беседовал с Беловым о крестьянских бедах. В отсутствие писателя к телефону подходила его покойная матушка Анфиса Ивановна – мудрая, рассудительная, душевная женщина. До сих пор в памяти ее проникновенный голос. Жаль, не довелось увидеться. Сам Василий Иванович в последние годы сильно хворает и редко выбирается в деревню. Разве друзья свозят по лету на денек-другой в родной дом, чтобы дохнул вольного воздуха, попарился в баньке. Мне кажется, это поддерживает его больше, чем лекарства. Представляю, сколь тяжко Белову думать о исчезающей крестьянской России».

В наших разговорах с Беловым часто звучала фамилия Арцибашева. О нем можно было говорить только хорошо. Именно этому правилу следовал известный литератор Григорий Калюжный: «Нужно сказать, что творчество Арцибашева, зародившееся, как он сам считает, под влиянием И.А. Бунина, по своему направлению весьма созвучно творчеству таких писателей, как Ф.А. Абрамов, В.И. Белов, В.В. Личутин, В.Г. Распутин. И в то же время созданное им позволяет говорить о его независимой от них самобытности, и прежде всего в плане избираемых сюжетов. Внешне сюжеты Арцибашева не выходят за рамки повседневной жизни большинства его сельских персонажей. Они прямолинейны и до того просты и прозрачны, что как бы и мелковаты даже для быто-бытийного содержания. Однако эта сюжетная прозрачность обманчива, она подобна прозрачности северного глубоководного озера, когда в ясную тихую погоду кажется, что до его дна можно дотянуться рукой, а в действительности, погрузившись в него, уходишь в холодную глубину, но, так и не достигнув дна, выныриваешь и видишь вновь обретенный мир в совершенно новом, до слез желанном свете. Так и проза Арцибашева таит в себе немало неожиданностей».

А какую потрясающую характеристику дал Арцибашеву другой маститый писатель Иван Уханов:

«Личность – нравственное лицо человека. Произведение литературы в той степени ценно, по словам Л. Леонова, в какой к нему примешана личность автора и насколько значительная эта личность. Все написанное А. Арцибашевым – глубоко личностное, наболевшее, выстраданное. Не вдруг, не сразу удается ему достичь желаемого, докричаться до адресата, привлечь внимание власть предержащих к вопиющим проблемам дня. Приходится во второй, в третий раз терпеливо возвращаться к незакрытым темам.

Кого-то это раздражает: сколько можно-де писать об одном и том же, повторяться, пробуксовывать?! О современной деревне пора бы новое сказать, конструктивное, мобильное, а не оплакивать ее, не вторить писателям-деревенщикам, которые до конца, до донышка вычерпали народное горе XX века.

Как уверяет критик Кокшенева, «закончилась не просто литературная эпоха – завершилось крестьянское время на русской земле… Земля будто сбросила с себя человека, быстро превращая пашню – эту летопись крестьянской культуры – в дикое поле».

Нет, крестьянское время не завершилось, считает Александр Арцибашев, и не завершится, покуда люди будут пахать и сеять, дышать и любить. Да, да рано ставить точку в летописи драматической судьбы крестьянства российского».

Нет, деревня уже не деревня, нет ее, и возрождаться уже нечему. Так говаривал мне в пессимистическом и твердом запале писатель Василий Белов, когда я мучал его расспросами о будущем деревни. Может, только в этом и расходились Белов и Арцибашев?!

Иван Уханов попытался в своем очерке дальше разобраться, кто прав из этих двух печальников русской деревни. Он пишет, начиная с цитаты Белова:

«Мы должны понять, что нас то и дело заманивают в ловушку: то интернационализмом, то демократией, – заметил недавно В. Белов. – Весь двадцатый век – непрерывные удары по русской деревне и по русскому крестьянству».

Констатируя и анализируя эти «удары», А. Арцибашев напрямую называет их причины и подсказывает: народ сам должен прекратить развал своего Отечества.

Однако народ безмолвствует. Как всегда. Как при Пушкине, как при Некрасове, как при Тютчеве – при вчерашних и нынешних просветителях и заступниках своих. Глух народ к их патриотическим увещеваниям. Почему же?

Не находя ответа, некоторые соотечественники опрометчиво, вгорячах полагают, что это сатанинские СМИ во всем виноватые: дурят, оглупляют, сбивают с толку, растлевают великий русский народ. Но…

Но разве истинно великий и мудрый народ позволил бы до бесконечности унижать себя ложью, нищетой и рабством?! Разве снизошел бы он до самопредательства, отказавшись от своей судьбы, от Божьего предназначения быть оплотом жизнеустрое-ния в мировом социуме?!

«Господи, дай сил русскому народу прийти в себя от затянувшегося оцепенения! – горячо и коленопреклоненно молится писатель, норовя сподвигнуть себя и соотечественников на священные дела. – Никто не поможет возродить былую мощь державы, коль сами не засучим рукава и не возьмемся за обустройство нашей древней земли»».

Тут Белов не может никак согласиться ни с Александром Арцибашевым, ни с Иваном Ухановым, что вина за разрушенные деревни лежит на инертном, равнодушном и излишне терпеливом народе, и этот народ «должен сам прекратить развал своего Отечества». Герои его книг как раз те крестьяне, которые спасают деревню от государственных реформ и преступлений, они трудятся из последних сил, страдают, выживают, кто как может. И не народ загоняет себя в рабство и нищету, а правительственные чиновники повинны в этом злодеянии, на них лежит большая ответственность – останется последний крестьянин в деревне или покинет ее навсегда. Ему, чиновнику в Кремле, решать, нужны деревни России