Более же здравомыслящему читателю очевидно, как заметила сама директриса, что невозможно совершить убийство, описанное в «Последнем донесении», ведя одновременно непрерывную диктовку происходящего стенографистке через передатчик. Здравомыслящим читателям не требуется иных доказательств невиновности директрисы. Совершенно ясно, что так называемое «убийство» было не чем иным, как галлюцинацией, несомненно, навязанной несчастной женщине тем самым человеком, чье тлетворное влияние на нее директриса и сама давно заподозрила. Жаль только, что она умерла, считая себя убийцей, хотя на самом деле убийцей был ее отец.

Надуманное предположение о том, что вымышленное убийство якобы являлось «планом» настоящего, осуществленного в мире живых пособником директрисы, не выдерживает никакой критики.

Наконец, хочу напомнить любителям строить гипотезы, что при опознании изуродованного трупа, обнаруженного на нашей территории, никто не смог со стопроцентной уверенностью утверждать, что это тело школьного инспектора. Вполне вероятно, что оно принадлежит совершенно другому человеку, отсутствия которого пока просто не заметили. И если мы имеем дело с двумя исчезновениями и одним трупом, возможно, они как-то связаны? Это всего лишь предположение, но что если школьный инспектор, о ком пролито (не буду добавлять «зря») столько слез, избрал убийство для инсценировки своего исчезновения, а незадачливого бродягу – в качестве манекена, призванного его изображать?

Лично я ни капли не сомневаюсь, что в данный момент инспектор втайне от всех потягивает виски в одном из крупных городов нашей страны. Не думайте, что одни лишь исследователи Арктики и некронавты подвержены зову иных миров.

Как бы ни хотелось моему издателю заявить, что в книге даны ответы на все вопросы, я настоял на своем и изложил факты во всей их противоречивости.

Насколько я понимаю, все случилось так: убийцей школьного инспектора может быть директриса Джойнс, и в этом случае все произошло именно так, как она описывает; или же преступление совершено ее стенографисткой.

Мотивы первой ясны из ее собственных слов, однако в ее рассказе немало противоречий, вызывающих сомнения в его правдивости (о чем она сама говорит). А вот о мотивах последней остается лишь догадываться; впрочем, очевидно, что Грэндисон надеялась унаследовать школу или знала наверняка, что это произойдет. Таким образом, ее интересы в этом деле совпадают с интересами директрисы. Более того, мы знаем, что в ее распоряжении находилась записка, где инспектор высказывал растущее беспокойство в связи с вовлеченностью в аферу с эктоплазмой, которую затеял покойный обожатель мисс Грэндисон доктор Пичи. Таким образом, у стенографистки имелось даже больше причин, чем у директрисы, считать инспектора угрозой для школы. Она, как минимум, стала пособницей преступления. Являлась ли она его основной исполнительницей, остается неясным в связи с противоречивой хронологией «Последнего донесения»; в этой истории даже ее автору сложно отличить факты от вымысла. По правде говоря, я не вижу никакого способа разрешить эти противоречия.

Кроме того, вероятно, я слишком проникся постулатами некрофизики и теперь верю, что дело никогда нельзя считать полностью закрытым, а прошлое – безвозвратно ушедшим. Нет, настанет день, когда откроется другой рот и из другого горла зазвучит голос отца. Другая мать тщетно станет взывать о пощаде. Другая дочь совершит то, что должно быть сделано.

Другие персонажи тоже вернутся в новом воплощении. Другой Кларенс будет молча следить за тем, чтобы повседневная жизнь школы протекала гладко. Другая мисс Тень станет совать свой нос в чужие дела, хотя имя ее и черты изменятся. Настанет день, и я сам обнаружу в своей речи устаревшие слова и обороты. Быть может, проницательный читатель или компьютерная программа, анализирующая частоту использования слов, уже разглядели в моей письменной речи чужеродное присутствие. Если это так, то проникший в мою речь самозванец или самозванка являются лишь второстепенными персонажами этой истории. Моя душа не стремится покорять высоты. Но я все же не отказался бы от возможности сыграть небольшую роль. Иногда мне кажется, что смысл обретается в умении распознавать закономерности, и в этом мы с директрисой Джойнс похожи: мы мечтаем найти смысл во вселенной, научиться читать ее знаки, и мечта наша стара, как мир.

Недавно я получил приглашение на бланке с логотипом Специальной школы, подписанное знакомой рукой. Я принял его, ибо считаю себя человеком двадцать первого века, хотя мои манеры и внешность таковы, что живи я девяносто лет назад, меня бы приняли за своего. Я не верю в призраков. И тем не менее, я не стану поворачиваться спиной к директрисе и буду внимательно следить за тем, чтобы в непосредственной близости от нее не находилось острых и тяжелых металлических предметов; ведь я в некотором роде тоже школьный инспектор.

Однако я настроен оптимистично. Согласно учению Специальной школы, история уже написана и лишь повторяется, как бесконечное число тиражей одной книги. Впрочем, в каждый последующий тираж можно внести небольшие исправления.

Иногда Финстер удается ускользнуть.

Последняя воля и завещание

Я, Сибилла Джойнс из Чизхилла, штат Массачусетс, будучи не совсем в добром здравии, но в здравом уме, и осознавая, что первого могу вскоре вовсе лишиться, а последний перейдет в другую оболочку и будет вещать уже ее устами, на случай если местные власти, пребывающие в добром здравии, но не слишком здравом уме, решат постановить, что моя личность (или, как я предпочитаю ее называть, мой «голос»), отделившись от тела, лишается юридических прав, настоящим распоряжаюсь своим имуществом, движимым и недвижимым, средствами, титулами и привилегиями, следующим образом:

Во-первых, я назначаю своим преемником и наделяю полной властью и полномочиями человека, который должен продемонстрировать ряд определенных признаков; признаки эти перечислены в подписанном и запечатанном документе, который вы найдете среди моих личных вещей. Устами этого человека я стану вещать снова, и его же назначаю распорядителем или распорядительницей своей воли; с момента моей смерти он будет считаться моей заменой во всех делах, и все мои права и обязанности перейдут к нему; более того, его можно считать мной, так как человек этот будет обладать всеми моими качествами в той же степени, что и я, не больше и не меньше. Под угрозой увольнения я приказываю всем своим коллегам и подчиненным признать, всячески подкреплять и оберегать статус моего преемника или преемницы от нападок, даже если им будет казаться, что последнему/последней не хватает образованности, достоинства, харизмы, манер, благородства и любых других качеств, считающихся необходимыми для того, чтобы занимать пост директрисы Специальной школы. Данный пост передается преемнику до тех пор, пока его жизнь не прервется естественным образом; кроме того, ему надлежит официально сменить имя на Сибиллу Джойнс, как только представится возможность. Завещаю этому человеку все свои личные вещи, за исключением броши, черного бомбазинового платья и нижнего белья, в которые (после стирки, естественно) желаю, чтобы меня обрядили и распорядились моими останками следующим образом: