Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошло совсем немного времени и первый светящийся шар робко оторвался от ладоней кого-то из селян и плавно начал подыматься в звездное небо. По толпе пронесся восхищенный вздох. Еще десяток секунд и шары по одному и целыми группами стали уходить вверх. Даже меня проняло, настолько это было красивое и завораживающее зрелище. Все понимаю, физика, то-сё, но это не помешало мне восхищаться красивой и мистической картиной.
Ну ладно, эпической картиной насладился, на крыльях вдохновения полетал, пора приземляться. Пошел, проверил пожарный наряд, выставленный мной ради запуска небесных фонариков. Принял доклад, что ни один фонарик в селе не сел, всех унесло в сторону леса. А там в это время такими фонариками поджечь ничего невозможно, даже специально.
За поздним ужином, когда пили сбитень под пироги с медом, предупредил гостей о времени начала завтрашних соревнований. Вот теперь на меня смотрели совсем другими глазами. Санитаров явно можно больше не опасаться. С утра, помахав учебными мечами со Стоком (Доналл спал), отдал последние распоряжения по началу соревнований. А после завтрака захватил Доналла с семьей и повел их на площадки, где будут соревноваться за звание лучших фехтовальщиков и стрелков.
Народу было-оо! Мне было приятно смотреть на радостные, возбужденные лица жителей моего манора. Я в какой-то степени даже гордился тем, что хоть на несколько дней смог выдернуть людей из бесконечной вереницы серых будней, чтобы они могли поднять голову и посмотреть на небо, да и просто повеселиться.
Доналла я попросил быть почетным судьей. Также судьями назначил инструкторов. Зрелище вышло крайне азартным и интересным для местных. Не гладиаторские бои в римском Колизее, конечно, но и оряховцы — это не избалованные римляне. Орали селяне, как фанаты на матче «Манчестер Юнайтед» — «Ливерпуль».
Я и сам поорать хотел, но неуместно. Надо было «щеки надувать», а то местные не поймут. И так я тут уже шаблонов нарвал, ух! Награждение после соревнований вызвало не меньший интерес. Просто надо было видеть гордость победителей и их родственников и друзей. Уважение к ним со стороны оряховцев.
Вручая значки победителей и денежные призы, я для каждого нашел слова поощрения и во всеуслышание объявил, что при поступлении ко мне в дружину, обладатели значков будут получать повышенную оплату. В общем, я соревнования задумал проводить в основном за тем, чтобы не насильственным способом побудить молодых парней и мужчин тренировать воинские ухватки.
Пойдут они ко мне в дружину — очень хорошо. Это будут уже более-менее подготовленные новобранцы. Не пойдут — тоже не страшно. У меня будет более подготовленное ополчение на случай крупного конфликта или отражения нападения на манор.
Доналл с семьей гостил у меня еще два дня, а затем уехал к себе. Уезжали они полные впечатлений, но не выполнив свою основную задачу по моему «окольцовыванию». Тем более, со стороны старшей дочери отношение ко мне, как к потенциальному мужу, не изменилось.
Эвелин мечтает об умном и богатом красавчике, а я под этот стандарт не подхожу. И если после нескольких дней общения к моему уму претензий больше не предъявлялось, то к внешности и богатству... Вот, не знаю, с внешностью все понятно. Если до удара мечом в лицо я был вполне привлекательным молодым человеком, то сейчас половина лица изуродована. Но богатство?
Я, конечно, еще не богатей, но смотря, с кем сравнивать. Да и быстрое развитие и перспективы Оряхова видны любому уже сейчас. Она что, не видит, что у меня в маноре происходит? Или она сама дура? Впрочем, не важно. Жениться я сам не хочу, Эвелин, хоть и симпатичная, но не зацепила меня, как та же Беата, а тем более, как жена из «прошлой жизни».
А шестого цутара настал мой день рождения, мне исполнилось семнадцать кругов. Я сначала думал отпраздновать его в узком кругу, позвать Стока, Алму с семьей, Булыча, Джеймса, Матея с гвардейцами, не задействованными на службе. Хм, что-то не слишком «узкий круг» получается.
Но в итоге я вообще ничего не стал праздновать. Начал планировать день рождения, при этом стал вспоминать, как праздновал прежние днюхи. И одно воспоминание стало цепляться за другое: жена... дети... родители... брат... Вместо праздника захлестнула депрессия.
В прескверном, мрачном настроении засел в своем кабинете. В таком настроении могу сорваться на ком-нибудь, а это не дело. Успел, правда, наорать на кого-то, но слуги быстро «просекли» ситуацию и разбежались по углам, как тараканы. Даже Ива.
Только Сток решился ко мне зайти, и то уже к обеду. Аккуратно попытался меня расспросить, чего я один сижу, как бирюк. Признался, что у меня сегодня день рождения, а настроение мрачное потому, что вспоминаю, как с семьей прошлые «днюхи» праздновал.
Естественно, не про настоящую семью рассказывал, а про придуманную местную. В общем, напились мы с ним. Еще и намешали «аристийского крепкого» с вином и пивом, бестолочи. Отпраздновал, блин. Хорошо хоть, ума хватило не буянить. Просто сидели и пили у меня в кабинете. Нам обоим было что вспомнить. Не помню, когда мы закончили, но разбудили меня в моей спальне во второй половине дня.
— Господин, просыпайтесь... просыпайтесь...
— Акхм, што... кхм, — я с трудом приходил в себя.
Во рту, как будто кошки нагадили. В спальне было уже или еще светло, а передо мной маячил чей-то силуэт. Я с усилием сосредоточился на нем, и он наконец обрел резкость — ключник легонько теребил меня за руку.
— Шего хрр... ххотел, Джеймс? — в горле, как в пустыне. — Скажи, пусть кваску или морсу холодненького принесут.
— Сигнальный дым над Бабайками, господин, — в ответ доложил ключник.
Я тут же вскочил с кровати, но меня повело в сторону. Голова закружилась.
— Который час?!
— Скоро вечер...
— Мля..., — я сжал виски на разламывающейся голове. — Где Сток?
— Собирает дружину, — ответил Джеймс.
— Ко мне его и старосту зови, быстро.
Ключник поклонился и выбежал из спальни, а я подошел к окну, открыл раму и вздохнул свежий воздух. Солнце, к сожалению, приближалось к горизонту и уже цепляло нижним краем верхушки деревьев. В комнате стоял тяжелый запах, и я оставил окно открытым.
В коридоре послышался топот и в дверь постучали.
— Войдите!
Распахнулась дверь и в спальню ввалился мой «главнокомандующий». Морда опухшая, мешки под глазами. Выглядит еще хуже меня. Охо-хо!
—
